Отправлено: 16.08.10 18:19. Заголовок: По Багряной реке

- Ты можешь уходить Огненная Голова. – сказал Стрела-на-Ветру, покрытый узорами боевых и ритуальных шрамов чернокожий воин. – Ты больше не пленник нашего рода, но ты и не стал одним из нас. Ты свободен.
- Благодарю вождь. – кивнул рыжей шевелюрой высокий молодой мужчина, с веселыми огоньками в разноцветных – один серый, другой голубой, глазах. – Твое предложение остаться у вас я ценю. Но ваши джунгли не мой дом, я скучаю по тенистым лесам, по устремленным в высь замкам моего Тейчтума. И кроме того ваше пиво – такая гадость!
Стрела-на-Ветру с изумлением посмотрел на Огнеголового и… засмеялся. В жизни своей старый воин смеялся мало и в основном смех у него вызывали предсмертные стоны и крики очередной жертвы. Но Огненная Голова умел смешить людей, умел говорить вещи, от которых в самых суровых сердцах неожиданно поселялась радость.
Он многое умел, этот странный чужеземец, которого они подобрали прошлой весной на берегу Океана, где Огнеголовый лежал обнаженный на песке, а рядом виднелся сидящий на камнях разбитый корабль. Огнеголовый напевал какую-то песенку.
Чернокожие подошли к нему довольно близко, прежде чем Огненная Голова вскочил.
В руке его сверкнуло длинное лезвие меча. Он был высок, выше любого из сильных, но коренастых негров, широк в плечах, мускулист и поджар и показался опасным врагом даже бесстрашных дикарей.
- Приветствую вас достойные. – сказал Огненная Голова на языке вагаду, чем поверг их в немалое изумление. – Имя мое Бальдур Вальдемар фон Барток, и родом я из Тейчтума. Смею заверить, зла я вам не желаю.
Охотников было семь человек и мысль о том, что обнаженный человек пусть даже с мечом в руках может противопоставить что-то силе семи воинов Рогатого Змея и их страшным топорам была уже смешна.
- Он врет. Он белый, белый демон с севера! И он красноволосый как демоны страны Вааль. Вааль же наши враги. Убъем его. – сказал Сын Вепря.
- Я никогда не лгу. Только иногда привираю когда нужно затащить в койку бабенку поглупее. – с шутовским поклоном сказал белокожий, но посверкивающее на солнце острие клинка не переставало смотреть в сторону чернокожих воинов. – Я говорю поглупее, потому что умная и так пойдет со мной. – И я не из Вааля. Более того я никогда не был в этой славной стране.
- Откуда ты знаешь язык людей вагаду, чужеземец? – спросил Стрела-на-Ветру который славился среди воинов племени не только силой и отвагой, но и пытливым умом.
- Язык я выучил по велению моего короля, который отправил меня на юг, что бы заключить договор с королем страны Вагаду…
Чернокожие не понимали половину из того, что говорил Бальдур, но почему-то слушали.
- Вы мне позволите одеться? И не боитесь ли вы что я вместо одного меча использую против вас сразу два?
Сыны Рогатого Змея переглянулись и захохотали. Их грубый смех долго еще звучал над берегом.
- О всемогущие боги! А ведь в своих краях я был хорошим бойцом! – воскликнул рыжеволосый и тоже засмеялся.
Так состоялось знакомство Бальдура и чернокожих воинов из племени называвшего себя Сыновьями Рогатого Змея. Обычно чужеземцев попавших в джунгли ждала скорая и, как правило, мучительная смерть. Но Бальдуру повезло. Во-первых, он знал язык свирепых раскрашенных дикарей, во-вторых сумел найти с ними тему для разговора, а в третьих отрядом, который на него наткнулся, предводительствовал Стрела-на-Ветру.
Вечером того же дня Бальдур организовал новых знакомцев на разграбление утонувшего корабля. История появления в джунглях аристократа, похвалявшегося знатностью своего рода, рядом с которым «наши коронованные особы не более чем шайка самозванцев» была увлекательной, но Бальдур, догадываясь детском любопытстве чернокожих ко всему новому рассказывал ее не сразу, а лишь распалял воображение дикарей.
- Видите этот корабль, о достойные? – спрашивал Бальдур. – Я приплыл на нем. Ночью был шторм и мы налетели на рифы. Я бросился в воду и поплыл, а прочие стали спускать на воду шлюпки, и ошиблись. Хотя меня помяло о песок, я смог выплыть, а шлюпки отнесло куда то в море, они пытались плыть к берегу, но их все сносило и сносило и мне уже ничего было не видно с берега. Шторм нарастал, одну из шлюпок перевернуло, другую бросило на камни, а третью видимо отнесло течением на Север, если попросту не перевернуло в открытом море.
Бальдур жалел, что плохо знает язык вагаду, да и в самом языке нет половины слов, что нужны были ему, что бы поведать историю по-настоящему.
Ну, ничего, он вернется домой и там долгими зимними вечерами у натопленных каминов, когда по кругу идут кубки с подогретым вином с пряностями, история эта засияет невиданными гранями красноречия.
«Видите этот остов господа? Под его белоснежными парусами плыл я – дядя и кузен королей, на юг, в земли, куда не ступала еще нога королевского посланника. О да – посланника, меня как своего кузена славный король Аларих, отправил на край света, в поисках похожего на легенду Ваальстранда, что бы найти там подобие короля и говорить с ним от лица самого Алариха… И что бы я сказал добрым ваальстрандцам доберись я до них? Во имя Священного Непобедимого Солнца помогите моему славному королю золотом, алмазами и людьми, в память о старых временах, когда ваших предков изгнали и преследовали до тех пор, пока они не оказались на краю света? Нет, если бы я заговорил так, они бы убили меня! Но воля короля закон и кроме того – я всегда хотел посмотреть на дальние страны, увидеть земли Черных Королевств, да и сам легендарный Ваальстранд. И что же?
Ах, «Звезда Интиллполиса», ах чудо инженерной мысли, ах венец творения корабелов! Кто же виноват, что капитаном твоим оказался идиот с несомненно размякшим от «интильского огня» мозгом! Так напороться на рифы еще надо суметь. Но он справился, пусть его в аду за одну пятку поджаривают, а за другую подмораживают! Как затрещали доски! Как переломилась мачта! И какими во имя милосердия всех богов отменными ругательствами разразился я, когда на колени мне пролился кубок отменного альхамбрийского…»
Но все это будет потом, когда он доберется домой.
Бальдур присматривался к новым знакомцам. Он уже успел узнать их имена. Стрела-на-Ветру – тот коренастый, немолодой уже, с повадками вожака стаи. Сын Вепря – могучий в плечах и груди, с лицом уродливым настолько, что, наверное, только самка вепря нашла бы его привлекательным. Два Топора – и в самом деле вооруженный двумя топорами юнец. Еще были Рыболов, Змеиная Шкура, Быстроногий и Грозовая Туча.
Конечно же, это были не имена – а просто прозвища, которые дикари сообщали чужакам, тогда как настоящее имя было тайной за семью печатями и его знали только сам воин, да его ближайшие родичи.
Делалось это потому, что черные люди боялись ворожбы и думали, что колдуну знающему настоящее имя человека легче будет наслать на него порчу или «украсть его душу». Что такое «кража души» Бальдур предпочитал не знать, хотя за месяцы проведенные в джунглях столкнулся он и с этим.
- То, что ты назвал – истинное твое имя? – спросит его потом Стрела-на-Ветру.
- Да, так меня зовут. – кивнул барон.
- Не называй его больше никому. Волосы твои похожи на огонь, мы будем звать тебя Огнеголовым, и ты называй себя так, что бы колдун не смог украсть твою душу или наслать на тебя болезнь, или прислать за тобой своего демона.
Бальдур легко согласился на такое прозвище.
Негры показались барону, сыну культурной страны, сущими детьми, столь быстро они приняли его в свою кампанию, так интересовались они всем новым, с такой же легкостью загорались любой идеей и так же остывали к ней. Но он ни на мгновение не забыл о том, что они не убили его только потому что поразились умению чужака говорить на «языке людей». Дети жестоки – отметил про себя Бальдур, давно уже превративший свой утонченный, но праздный и непоседливый ум в кладезь афоризмов, отстраненных наблюдений за жизнью и парадоксов.
Сейчас «кузен и дядя королей», белокожий пришелец из мира высокой культуры, знающий полдюжины языков, и умеющий читать и писать на трех, тащил к берегу тяжелое бревно, обливаясь потом. Мошкара грызла его непривычную кожу, мускулистый торс покрывали бесчисленные царапины, оставленные ветвями деревьев. За другой конец бревна держался Сын Вепря – не способный прочитать ни одной буквы, с ожерельем из зубов убитых на могучей шее.
Бальдур все время таскал с собой меч, боялся, что новые приятели его у него просто украдут, и потом вернуть утерянную вещь будет трудно до невозможности.
В плотницком деле барон был новичком, но что бы собрать плот мастерства особого не требовалось. Нужны были только крепкие руки, да пущенная на канаты древесная кора. Конечно, такой плот не годился для сколько-нибудь длительного плавания, но Сыны Рогатого Змея и Бальдур и не собирались сплавляться на нем до Ваальстранда, добраться нужно было только до сидящего на рифах корабля.
Через несколько часов плот был готов. Не дожидаясь отлива Бальдур, Сын Вепря, Два Топора и Змеиная Шкура взгромоздились на него и поплыли к остову корабля.
На корабле они нашли несколько неразбитых бочонков с вином, почти целиком сохранившийся корабельный арсенал, сундуки с дарами, предназначенными ваальстрандцам, но никого уцелевшего.
Бальдур, хотя и был человеком не слишком сентиментальным, впал в некоторую меланхолию, которую все время пытался заглушить особенно громким смехом и скабрезными шутками.
«Вот так – ошибка одного пьяного дурака и столько жизней канули в пучину... Уцелел лишь я да и то – надолго ли?»
Даже негры, и вовсе не обременнные тонкими душевными переживаниями и те чувствовали себя немного неуютно, словно грабили могилы. Но, так или иначе, первое плавание к кораблю тут же сделало племя Стрелы-на-Ветру богаче всех окрестных племен.
Да, они нашли крепкие и сладкие вина, ткани и ювелирные украшения, но самое главное сокровище таилось в арсенале.
Оружие!
То были не длинные кавалерийские мечи, с которыми чернокожие обращаться попросту не умели, и скорее покалечили бы себя же, а абордажные сабли, которые выдавались перед предстоящей схваткой матросам.
Тяжелые кривые клинки шириной почти в ладонь, с хищно загнутыми «клювами» на острие привели привычных сражаться топорами и деревянными мечами чернокожих воинов в совершенный восторг.
Они тут же устроили схватку на саблях, пробуя непривычное оружие и Два Топора в одночасье лишился двух пальцев, а Змеиная Шкура половины уха и плюс обзавелся длинной раной через весь лоб.
Стрела-на-Ветру быстро успокоил драчунов, пока они не начали биться по-настоящему, схватив их за курчавые волосы и с треском ударив лбами.
Инцидент был исчерпан, только искалеченный Два Топора погрузился в черную тоску – без двух пальцев хватка его руки уже не будет столь крепка и ему не драться отныне двумя топорами.
Прочие негры впрочем, не слишком спешили сочувствовать ему. Надо было думать перед тем как затевать драку – видимо посчитали они, и Два Топора ходил по лагерю злой и терзаемый болью, пока его товарищи отправились за новой партией добычи.
Два дня они разграбляли остов корабля и Бальдур, справедливо решивший, что вопрос его жизни зависит от расположения чернокожих, помогал им в этом не слишком угодном богам деле.
Сам Бальдур не верил в богов, но одно дело неверие в неких могучих духов, живущих не то на Небесах, не то прямо среди людей, а другое – непочтение к памяти умерших.
Хоть и неверующий, барон то и дело бормотал под нос затверженные в детстве молитвы, надеясь, что душам погибших верующих это принесет упокоение.
Море выбросило тела пятерых погибших, и Бальдур похоронил их тут же, закопав в песок.
В первый же день чернокожие перепились до полного изумления. Напился, потеряв всякое подобие человеческого облика даже их вождь, производивший до этого на Бальдура впечатление человека благомысленого.
На второй день Бальдур страшно и кроваво подрался с Сыном Вепря, с которым до этого почти подружился – все потому, что пьяный дикарь вздумал отобрать у него меч. К слову сказать, этот «меч-бастрад», «меч-ублюдок» произошедший, по словам своего хозяина от «противуестественной связи между двуручником латника и шпагой придворного хлыща», длиной в три фута и шириной в три инча, с рукоятью пригодной для двух так и для одной руки был единственным, что Бальдур не готов был отдать тут же.
Более того с этим мечом, в общем-то, не имевшим никакой особой ценности, не являвшимся ни фамильной драгоценностью, ни произведением знаменитого оружейника, Бальдур не намерен был расставаться ни при каких обстоятельствах. «Он хорошо сидит в руке» - так барон объяснял свою любовь к «плебейскому» мечу, с которым судьба его свела, когда Бальдура за дуэль сослали в дальний форт рядовым латником.
Именно с этим мечом в руках барон прошел несколько битв и приписывал клинку способность приносить удачу.
И так, меч он отдавать был не намерен, но и насмерть драться не хотел, а у Сына Вепря не было при себе ничего кроме его длинных мощных рук, и потому Бальдуру пришлось, призвав в помощь одного из тех богов в которых он не верил, избить молодчика до потери сознания.
Грубая сила столкнулась с Высоким Искусством кулачного боя и потерпела безоговорочное поражение.
Сына Вепря оттащили к морю недвижимого и там долго отливали водой, а на следующее утро он не досчитался двух зубов, но вопреки ожиданиям барона не затаил лютой обиды, а напротив бросился к Бальдуру с едва ли не братскими объятиями. Барону же он в свою очередь сломал нос и закрыл кровоподтеком один глаз.
Весь день был разговор только о вчерашнем побоище, но на день третий меч у барона под покровом ночи украл уже Два Топора. Бальдур пошел в лес по следу похитителя своего оружия (едва ли это у него вышло бы, не будь дикарь совершенно пьян) и вдоволь проучил его палкой.
Между прочим Два Топора попробовал напасть на барона с похищенным оружием, но управляться с «бастардом» не умел, меч был из его руки вырван, а сам он наземь повержен и по ребрам пребольно бит.
Перепились они и в следующую ночь. И на четвертый день единственным человеком на берегу Океана, который способен был хотя бы назвать свое имя остался барон Бальдур Вальдемар фон Барток, впрочем, не потому, что не пил, а потому что два года службы в гвардии приучили его не морщась пить все что угодно, вплоть да пылающего интильского огня.
Наконец Стрела-на-Ветру одолел действие славного альхамбрийского и велел собираться в путь.
Огненная Голова печально оглянувшись на все висящий на скалах остов «Звезды» закинул за плечи мешок с поклажей, потуже перевязался поясом с мечом и зашагал от моря в глубь джунглей, туда, где по слухам ели людей и призывали из адских бездн древние злобные божества, пили из черепов поверженных врагов и убивали своих стариков.
Бальдур понимал, что по большому счету он пленник, а не один из отряда дикарей, просто те не считали нужным сажать его на цепь или разоружать, но при попытке бежать они наверняка убили бы его на месте.
Бальдур начал понимать чернокожих, и догадался, что он для дикарей словно большая игрушка.
Цель перед ним стояла простая – выжить и сохранить подобие человеческого достоинства. Помимо того в заплечном мешке барона лежал незаполненный на «Звезде» корабельный журнал, в который барон собирался делать заметки о своем путешествии через дикие земли и записывать наблюдения за дикарями.
Бальдур не был ученым, напротив, из университета его выгнали за леность и буйство, но природная любознательность у отпрыска древнего рода была сильна. Бальдура интересовало все.
Древние предания и новейшие открытия, кулачные бои и искусство получения золота из ртути (впрочем, он скорее считал, что это суеверие, но вот в существовании неких эссенций способных переплавить в золото свинец не сомневался ни минуты), карты неизвестных земель и пьянство с солдатами в дешевых борделях.
В то славное время ум и принадлежность к культурному сословию не означали ни заточенности в башне из слоновой кости, ни телесной слабости и равнодушия к миру.
Ученейшие мужи были хитрыми придворными, суровые полководцы, с каменными уступами подбородков которых знакомы теперь мы - посетители музеев, у походного костра писали богословские трактаты, знатнейшие люди всех королевств не считали зазорным помериться силой на арене с каким-нибудь кузнецом или хлебопеком.
Люди тех жадных до жизни, бурных, кровавых времен слагали великие стихи в промежутках между занятием, которое считали истинным призванием – воинской службой или придворной карьерой, что бы остаться на скрижалях истории не как воители или властители, но как поэты.
Барон фон Барток, род свой возводивший едва ли не ко временам Поляриса, был немного ученым, чуть больше - солдатом, немного придворным интриганом, самую чуточку поэтом, и крепко интересовался любовными похождениями и азартными играми.
То лето, осень и зиму барон прожил в племени Стрелы-на-Ветру.
Бальдур вырезал из дерева фигурки рыцарей (резьба по дереву по какому-то капризу не почиталась благородным дворянством делом, позорящим рыцарское звание, потому он владел им в совершенстве), жонглировал факелами, пел песни, слов которых они не понимали, дрался на кулаках, пил с ними отвратительную бурду, которую они, очевидно, в наивности своей, считали пивом.
Он рассказывал им о дальних странах, слушал их песни и предания, что поколения за поколением передавались из уст в уста.
Чернокожие были не худшими людьми в мире.
В их мире не было воровства и обмана, а убийство в спину было непредставимо.
Они чли законы гостеприимства и однажды когда в поселок, где жил Бальдур, пришли воины враждебного клана их усадили к пиршественному костру, что бы разделить тушу убитого днем раньше буйвола, но когда, насытившись, путники чуть отошли от поселка, Стрела-на-Ветру с его воинами бросились за ними в погоню и почти всех убили.
Дикари все время дрались между собой, стычки происходили постоянно, и Бальдур был уверен, что жрецам из Дулькуга и Дуата надо молиться, что бы ненависть между различными племенами и кланами разгоралась все больше.
Только эта постоянная резня не давала дикарям расплодиться в количестве немыслимом – в каждой семье было меньшее пятеро детей и выживали они – дети сильной, почти неистребимой расы – почти все.
Огненная Голова вместе с воинами давшей ему (хотя и ценой утраты свободы) приют деревни однажды отправился к расположенному в трех днях пути поселению, просто что бы «обновить кровь» воинов – то есть пленить и замучить нескольких врагов.
Душа замученного врага должна была вселиться в его победителей, но что бы обрести настоящую отвагу и могущество надо было съесть плоть убитого тобой воина.
Кубки воинов были сделаны из черепов убитых, и рядом с каждым домом высились колья, на которых скалились черепа врагов сраженных его хозяином, и дети играли в игры костьми.
Бальдур отказывался от людоедских трапез как мог, и хозяева снисходительно взирали на его слабость, не понимая, почему столь сильный и отважный воин, как Огненная Голова не хочет еще больше увеличить свою силу и удачливость, съев сырой печень поверженного им недруга.
Зато барон усердствовал в похождениях любовных, благо женское целомудрие среди дикарей ценилось ровно настолько, насколько его ценила сама хозяйка. Женщины варваров ему нравились – они до странности хорошо следили за собой, даже умащивая тела какими-то маслами, со стройными, хотя на куртуазный вкус может быть и излишне крепкими телами, в делах плотской любви – ненасытными и раскованными. Правда, привлекательны они были только в самом цвете молодости, уже средний возраст превращал их в мужеобразных богатырш, отличающихся от богатырей, только если отсутствием бород, но, учитывая воинственность чернокожих, молодых вдов в селении было более чем достаточно.
Бальдур охотился, воевал, проводил вечера у очагов, не забывая делать записи в своем походном журнале. Дикари сочли это занятие колдовством и Бальдуру пришлось клясться всеми известными богами и демонами, в доказательство проливая кровь из своих запястий, что он не имеет целью украсть души воинов, которых он зарисовал на полях журнала.
Но потом какая-то часть их разума – древнего и вовсе не такого примитивного, указала чернокожим, что написание загадочных знаков – дело весьма и весьма почитаемое, и журнал барона оставили в покое. Писал же он туда все - но больше всего его интересовали легенды, рассказывающие о допотопной эре.
Дикари по-своему полюбили Бальдура, признав в нем великого сказителя («знали бы авторы той неправдоподобной и претенциозной ерунды, именуемой рыцарскими романам, что их писанина отчасти спасла мне жизнь, они бы ощипали на перья еще целое стадо гусей») и мастера, и даже предложили ему стать членом племени, приняв ночью в священной чаще «настоящее имя» и услышать в свою очередь настоящие имена своих новых соплеменников. Но Бальдур понимая, что как узнавшего настоящие имена его точно никуда не отпустят, отказался.
Стрела-на-Ветру разрешил ему уйти.
Разрешил уйти… легко сказать уйти. В этом племени он сумел прижиться, но как только он появится на землях другого клана его тут же убьют, или как чужака или как одного из враждебного племени.
Бальдур пребывал в размышлении, куда ему лучше направиться.
Самый простой путь лежал на Север — в страну Вагаду, которую они проплыли благополучно.
Вагаду была самой цивилизованной страной из всех Черных королевств, и с ней имели торговые связи и Империя, и Альхамбра, и Аль Имад. Потому, добравшись до какого-нибудь порта в Вагаду можно было рассчитывать найти корабль, что загрузившись слоновой костью отправляется на Север, и уплыть с ним. Это был самый простой план, пригодный к осуществлению, но что-то в нем смущало барона.
В таком случае он вернется, не выполнив поручения, сбежав на полпути в Ваальстранд.
Не он разбил корабль, но он же не погиб и даже не пострадал при крушении, значит, чисто теоретически он все еще был королевским посланником на пути в Ваальстранд.
Этот путь таил в себе такие опасности, что чувство долга боролось в сердце Бальдура с опасением за свою жизнь и простым здравым смыслом и все время проигрывало.
Вот и сегодня Бальдур бродил по берегу моря, собирая моллюсков, и с тоской смотрел то на север, то на юг.
Барон уже собирался уходить с берега, когда краем глаза увидел белый треугольник паруса...
Нельзя было сказать, что сердце от радости выпрыгнуло из его груди.
Парус мог принадлежать кому угодно, и скорее всего это были работорговцы из Дуата или пираты Варварского Берега, которых алчность завела столь далеко на юг. Причем судно явно шло к берегу, видимо пополнить запасы пресной воды.
Потому барон, расположившись на горячих от солнца камнях принялся ждать, пока корабль не подойдет настолько близко, что бы можно было разглядеть, кому он принадлежит.
Вскоре его тоже заметили.
На лицах мореходов было огромное изумление. Белый человек, хотя бы и полуобнаженный, словно дикарь, это было последнее, что ожидали увидеть они, забравшись южнее страны Вагаду.
Бальдур меж тем едва ли не приплясывал от нетерпения и восторга.
Судно было рыбачьим шлюпом, на каких ходят в море интильцы. Явно не предназначенный для столь длительных переходов, кораблик, однако с честью вынес все тяготы странствия через бурные воды.
На борту его виднелся один чернокожий — несомненно, проводник, прочие же были белыми.
Корабль встал на якорь у скалы, о которую когда-то вдребезги разбилась «Звезда» и мореходы спустили шлюпку, в которую сели пятеро вооруженных мужчин.
Когда первый из них ступил на берег, Бальдур приосанившись (учитывая скудость его одеяния это выглядело скорее комично) представился.
– Барон Бальдур фон Барток, к вашим услугам.
Осмотрев загорелого голодранца, без рубахи и штанов, зато при мече, высокий, светловолосый юноша, державшийся как старший в небольшом отряде, явно чувствуя себя не в своей тарелке кивнул,
– Балиан сын графа Лименожского.
– Клянусь Солнцем! - раздался вдруг из-за спины Балиана изумленный голос. - Барон! Это в самом деле вы! Не ожидал увидеть вас живым!
Вперед шагнул, протягивая руку, могучий в плечах, черноволосый воин, годами чуть старше Балиана, но уже выглядевший ветераном многих сражений.
– Конрад Даннаец! - Бальдур до хруста сжал сильную ладонь. - Здравствуй, старый товарищ!
Мужчины обнялись.
– Граф, этот человек в самом деле барон фон Барток, ручаюсь своей головой. - повернулся к изумленно взиравшему на теплую встречу молодому Балиану.
Конрад и Бальдур сражались плечом к плечу во время Похода Четырех Держав. Барон командовал тейчтумской рыцарской конницей, а Конрад в начале кампании бывший простым рыцарем, к концу ее возглавлял имперских рейтар. Им часто приходилось общаться на советах и вместе водить в бой своих людей. Молодые военачальники прониклись друг к другу уважением, которое не переросло в крепкую дружбу просто потому, что новым знакомцам некогда было переговорить о разном за кубком вина, все их мысли и дела были посвящены войне.
- Что ж, раз Конрад… Рад приветствовать вас барон… - неуверенно сказал юный граф.
- Мы направляемся на юг, барон. Вы присоединитесь к нам в этом путешествии?
- Кажется у меня не самый большой выбор! – рассмеялся Бальдур. – Или плыть с вами, или остаться здесь ждать другого корабля, который увезет меня в родной Тейчтум! Пожалуй, я к вам присоединюсь.
- Рады будем взять вас на борт, барон.
Бальдур помог новым знакомым пополнить запасы пресной воды. Хотя он и пытался напустить на себя равнодушие, все равно с языка его сыпались вопросы.
Первая же весть с далекой родины расстроила Бальдура. Был убит Аларих. Хотя ни один тейчтумский барон не относился к монарху тепло, слишком уж жестко зажимал Аларих их старые вольности, фон Барток уважал своего короля. Аларих был сильным и мудрым правителем, и ему Бальдур был обязан собственным возвышением. Конечно, барон не бросился лить слезы, но все же сердце его потяжелело. Кроме всего прочего Аларих не умер своей смертью, а был убит, и это сулило Тейчтуму новые кровавые смуты.
Вторая весть – о прекращении перемирия между Аль-Имад и странами Запада, заставила Бальдура выбраниться последними словами.
- Как это они разорвали перемирие? Нечестивые псы! Стоило посылать Бодуэна спасать их от пустынных шакалов, что бы всего лишь через год… Порази их молния! Даннаец, ты ведь был с Бодуэном в проклятом походе? Значит, зря ты убил то чудовище!
- Ты не прав, Бальдур. Имадийцы враги, но враги человеческого рода, а те, кто пришел из Пустыни… Тебя не было там, ты не видел того, с чем столкнулись мы. Конечно, грустно, что скоро нам снова придется стать врагами с имадийцами, но я все равно считаю правильным, что помог Ильдериму изгнать отродья Хаоса.
- Не стану судить о том, чего не видел, Конрад. И все же я привык придерживаться той мысли, что враг моего врага мой друг.
На корабле Бальдуру дали матросскую одежду, и он, облачившись в нее, поначалу чувствовал себя неудобно.
- Простите, барон за этот наряд, просто ничего более подходящего…
- Ах, пустяки, здесь я привык и вовсе обходиться этим рубищем! – отмахнулся Бальдур, но про себя не мог не отметить, что облачение в одежду жителя цивилизованного мира как-то подействовало на него, заставив вспомнить и осанку и манеру жестикулировать, присущую белому человеку. «Все-таки по-настоящему одичать я не успел» - подумал Бальдур.
Все время, что он общался с новыми попутчиками, Бальдур не спрашивал их о целях странного и опасного путешествия, которое они предпринимали, а сам Балиан и его люди пока хранили это в тайне.
Сам Бальдур охотно поведал о своей неудавшейся миссии. Первой его мыслью было, что имперцы тоже ищут дружбы с далекой загадочной страной, но для этого состав их экспедиции слишком не походил на посольство.
Конрад хотя и был прославленным бойцом, отличался неподобающей для посланника прямотой характера, а Балиан и прочие и вовсе – зеленые юнцы. Нет, не посольство… тогда что?
Когда направляемый попутным ветром кораблик вновь заскользил вдоль изрезанного берега,
Бальдуру позволили усесться на носу. Он, отвыкший от морского воздуха и простора за проведенный под куполом джунглей год, словно опьянел и долго просто наслаждался забытыми ощущениями. Но постепенно восторг его притупился.
Любопытство подтачивало барона изнутри, но как он ни пытался заговорить с Конрадом о цели их путешествия, Даннаец уходил от ответа, говоря, что не может разглашать информацию, касающуюся чести его господина.
Бальдур понял, что от щепетильного Конрада большего не добьешься, решил напрямую заговорить с Балианом.
- Цель нашего похода не является тайной, барон. Просто каждый разговор на эту тему для меня весьма неприятен. Я ищу свою невесту.
Хотя Бальдур в свое время в достаточной мере освоил искусство придворного лицемерия, за год среди дикарей оно ослабло. По лицу его пробежало такое изумление, что Балиан не удержался от усмешки.
- Сейчас вы скажете, что вам кажется, будто вы попали в легенду. Иногда жизнь в самом деле повторяет старые баллады. Мою невесту похитили авалакские пираты.
- Мы далеко от Авалака. – наконец справившись с потрясением, сказал Бальдур.
- Авалакцы продали ее своим собратьям по ремеслу с Варварского Берега. Те потеряли ее в схватке с черными…
- Откуда вы знаете, что она еще жива?
- Мы расспрашивали работорговцев на рынках, встреченных нами в море пиратов и торговцев… море велико, но не для молвы. Слово здесь, слово там… последний раз ее видели в лапах черных головорезов с юга.
- Вы должно быть очень ее любите, раз решились на такое опасное предприятие ради нее.
- Нас соединили еще в детстве – ответил Балиан. Бальдур кивнул.
Повернувшись, Бальдур увидел тяжелый, мрачный взгляд Даннайца.
Он только сейчас заметил насколько изменился Конрад.
Он все еще был тем же красавцем, что и два года назад, но черты его как-то потяжелели, посуровели, казалось, что для Конрада прошли не два, а все десять лет, и на всем облике могучего рыцаря лежала печать какой-то мрачной задумчивости.
То, что Конрад – серьезный малый, не склонный к веселью и буйству (для Бальдура это было почти одно и то же) барон знал всегда. Знал он и упрямый идеализм Конрада, идеализм происходивший не от незнания жизни, а от настоящей веры во все книжные идеалы, впитанные в детстве. Но сейчас на душе Даннайца явно лежал какой-то тяжелый груз.
К вечеру Бальдур был уже хорошо знаком со всеми матросами и пассажирами небольшого кораблика. Он сразу же понял, что дела у Балиана отнюдь не блестящи, если на столь опасное предприятие он сумел снарядить только рыбачий кораблик и взять лишь полдюжины людей.
Кроме самого Балиана в путь к краю континента пустились шесть его вассалов. Двадцатишестилетний Конрад Даннайский был самым старшим из них.
На прославленного бойца и человека безупречной репутации можно было положиться во всем.
Но Бальдур с некоторым опасением смотрел на юные, свежие лица рыцарей Балиана, и думал, что предприятие было бы менее опасным, будь они хотя бы на пять лет старше.
Не то что бы барон не доверял воинскому искусству и отваге молодых васканцев. Вовсе нет!
В Империи постоянно ведшей войны на рубежах в рыцари не посвящали просто за знатность рода, рыцарь Триединой был прежде всего воином.
Бальдур не сомневался, что каждый из них отлично владеет всеми видами оружия, легок на бегу и вскочит в седло без рук. Наверняка побывали уже и в настоящих схватках и хорошо зарекомендовали себя, иначе Балиан не взял бы их с собой. К тому же они преданы своему господину, раз согласились отправиться с ним в такое опасное путешествие, имевшее столь туманную цель. Хотя от зоркого взгляда Бальдура не ускользнуло, и то, что по меньшей мере двое явно «смотрят в рот» Даннайцу, которого воспринимают как сказочного героя.
Вот это и внушало опасение.
Мышцы их крепки, а вот души еще слишком неискушенны.
Бальдур сам был достаточно молод — ему еще не было тридцати, и именно поэтому он слишком хорошо помнил себя девятнадцатилетним. За прошедшие десять лет он испытал много горестей, пережил много опасностей и познал как возвышения, так и падения. Он был блестящим придворным щеголем, ставившим золото во время игры в кости «внасыпку» горстями, был рядовым латником, делившим с товарищами последние сухари, сидел в темнице и водил в бой тысячи рыцарей...
Все это закалило его душу и изощрило ум.
А десять лет назад он был неразумно пылок, имел о себе чудовищно завышенное мнение, и при этом легко поддавался влиянию льстивых или просто велеречивых советчиков,
Команда суденышка состояла из пяти человек. Среди них обращал на себя внимание Рокко, невысокий, крепко сбитый, коренастый матрос с непомерно длинными ручищами, и лицом, казалось, сплошь состоявшим из былых шрамов, рубцов и шишек. Передних зубов у него не было напрочь, отчего речь Рокко была трудноразличима, тем более, что говорил он не на правильном интильском, а на жутком портовом жаргоне, а то что можно было разобрать, по большей части состояло из ругани.
Этот Рокко отличался прескверным нравом, и позволял себе крыть отменной руганью в том числе и владельца корабля, благообразного седого старика, который по причине преклонных лет просто не мог подобающе «вразумить» бранчливого подчиненного.
Очень скоро Бальдур вспомнил Рокко. Лично они не были знакомы, но во времена бурной юности барон увлекался кулачными боями, и слышал о непобедимом интильском моряке. Впрочем, когда это было, Рокко явно забыл уже, как выглядит палуба, столько времени проводил он в путешествиях с поединками.
Видимо, дела на арене пошли у постаревшего Рокко не блестяще, и ему пришлось вернуться к прежнему роду занятий.
За день Рокко несколько раз затевал перепалку и товарищами по команде и Бальдуром, которого ввиду странного появления на судне и бедной одежды не склонен был считать за «настоящего» господина. К слову сказать, в общении с тем, кого он за «настоящих» господ почитал, грубиян поворачивался другой стороной, и лебезил самым откровенным образом.
Когда суденышко наконец, встало на ночлег, Бальдур решил положить конец двусмысленности своего положения.
- Послушай, любезный. – самым елейным тоном, на который был способен, сказал он заносчивому матросу. – кажется у нас возникла некоторая проблема, которую надо обсудить с глазу на глаз.
Рокко радостно усмехнулся изуродованными губами. Драка была ему родной стихией, делом привычным и любимым.
Бодрой поступью барон и матрос удалились в лес.

 Отправлено: 16.08.10 18:21. Заголовок: Если бы Бальдур взду..

Если бы Бальдур вздумал драться с Рокко по правилам арены, или хотя бы дал ему подготовиться с схватке, то победителем из поединка несомненно вышел старый кулачный боец, который, во время оно, на спор одним ударом валил наземь быка.
Но едва они отошли от лагеря на полсотни шагов, и едва Рокко (до того гордо ступавший впереди) развернулся с тем же насмешливым выражением на лице, как Бальдур пнул его в голень, от чего задира сначала обернулся волчком, а потом и вовсе упал на траву. Когда он падал, Бальдур ударил его по затылку, не в полную силу, ибо не хотел лишать корабль матроса, но достаточно тяжело, что бы Рокко от боли и потрясения почти потерял способность соображать.
Пока Рокко со страдальческими стонами ворочался на земле (а подняться он мог в любое мгновение, и учитывая его силу и свирепость, даже с таким Рокко Бальдур в поединке «кость-в-кость» все еще имел мало шансов), барон вырезал молодое гибкое деревце, из которого вышел скорее хлыст, чем дубина, и принялся охаживать как раз поднявшегося на четвереньки Рокко по плечам, по спине, по рукам. Стоило матросу попытаться подняться, Бальдур без зазрений совести бил его ногами по ребрам.
Бедняга попробовал ухватиться за орудие наказания, но Бальдур ловко пнул его по сжавшемуся было кулаку, и продолжил экзекуцию. Рокко еще пару раз сделал попытку прервать избиение и дотянуться все-таки до противника кулаком, но к тому времени он уже слишком плохо соображал от побоев, и видимо был морально сломлен – слишком уж унизительна была устроенная ему импровизированная порка.
Когда Рокко прекратил, наконец, брыкаться, и решил перенести избиение стойко, лишь закрывая голову руками, Бальдур еще раз хорошенько пнул его в бок, а потом свирепо окрикнул.
- Теперь ты все уяснил, хамское отродье?!
Ответом было мычание, выражавшее горячее согласие.
- Вот так-то. Я барон Бальдур фон Барток, кузен королей, и ты должен знать свое место, когда разговариваешь со мной!Обращаться ко мне «господин барон», или «ваша светлость», а не «эй, рыжий»!
Рокко согласно кивнул лысеющей головой, на которой во множестве возникали новые шишки и ссадины.
- Конечно, господин барон, я больше не позволю себе дерзить.
Сколько Бальдур ни вглядывался в глубоко посаженные глаза кулачного бойца, затаенной злобы он там теперь не видел, скорее почитание.
- Вставай, хам. – разрешил он, отбрасывая орудие наказания. – И раз уж мы теперь разрешили наш небольшой конфликт, поведай мне, без утайки, что собственно происходит на этом корабле, почему Даннаец словно уксуса опился, и что вообще вся эта экспедиция означает?
Рокко все еще с опаской взирая на барона, охая, приподнялся с земли.
История его была короткой, и если выбросить ругательства, что для большей эмоциональности то и дело вставлял Рокко в свою речь, то не заняла много времени.
- И так дружище. – резюмировал Бальдур. - мы отправляемся в самое сердце Черных Земель спасать девушку, на которой собирается жениться Балиан, потому что дела его расстроены, и которую любит Конрад. Уже интересно, Рокко, это уже интересно!
– Да, ваша светлость. - согласно кивнул матрос. - Интересно. Вы совершенно правы.
Бальдуру показалось было, что смиряя нрав кулачного бойца, он несколько перестарался, и даже подумал, не стоит ли немного ослабить давление, дабы Рокко паче чаяния из безрассудного громилы не превратился в труса.
Но потом барон решил, что много — не мало, и решил оставить все как есть.
Когда Бальдур и его новый ординарец (взбучка как это нередко бывает поселила в плебее верноподданнические чувства) вернулись в лагерь, по состоянию Рокко все сразу догадались, что произошло. Даже угрюмый Конрад сдержанно хмыкнул, а уж товарищи Рокко по команде и вовсе начали подшучивать над опозоренным громилой, после чего один из них отлетел на десяток футов, и выплюнул обломки пары зубов, а другой без малого ослеп на левый глаз.
Судя по радостному смеху, с каким молодые рыцари Балиана и сам Балиан встретили новое развлечение, надеяться на то, что они остановят потасовку не приходилось. Конрад как-то слишком демонстративно отошел в сторону.
Пришлось Бальдуру употребить новообретенную власть, и остановить драку.
Но очень скоро, вспыхнул новый конфликт, из которого уже Бальдуру грозило выйти с большими потерями.
Поздно вечером, когда путешественники уже укладывались на ночлег, оставив часовых, Бальдур и Рокко сидели у гаснущего огня, и тихо, что бы не мешать сну товарищей, разговаривали.
Рокко при всей его грубости (как выяснил Бальдур, очень легко обращающейся в свою противоположность) обладал по- плебейски проницательным умом, и краткие характеристики, которыми моряк наградил всех членов отряда, отличались не только яркостью, но и определенной глубиной.
Балиан был удостоен «славного малого», Конрада Рокко считал «героем как из песен, таким в нашем мире тяжко приходится», и так – о каждом.
- Я вот думаю, Рокко. Ну, найдем мы эту девушку… ты ведь понимаешь, что это значит?
Рокко согласно кивнул.
- У нее не будет половины зубов, которые ей выбьют за строптивость. Зато у нее будут все дурные болячки, о которых мы слышали. – сказал моряк. Она может тронуться умом. Даже крепкой портовой девке трудно перенести такое, что ж говорить о благородной даме…
- Есть еще один вариант. – невесело усмехнулся Бальдур.
- Что мы найдем кости и кусок платья?
- Нет, что мы найдем довольную своей новой жизнью подругу какого-нибудь пиратского капитана или варварского вождя, которая рассмеется нам в лицо.
Рокко издал хрюкающий смешок, и словно подавился им. По округлившимся глазам собеседника Бальдур сразу же понял, что случилось.
Он медленно обернулся, ожидая увидеть Балиана с разгневанным выражением на лице.
Но над ним черной скалой возвышался Конрад де Фер.
- Видимо общение с такими как он. – Конрад, несомненно, имел ввиду Рокко. – плохо действует на вас, барон.
В голосе Даннайца звучал тщательно подавляемый гнев.
- Этот разговор не предназначался для ваших ушей. – постарался в тон Конраду ответить Бальдур.
- Но раз уж он стал достоянием моих ушей, я требую поединка.
- Поединка? На каком основании?
- Вы в обществе этого плебея сквернословили о даме. О благородной даме, и невесте моего сюзерена. Это достаточная причина!
Бальдур дрался на многих дуэлях, но ни разу повод не был столь вздорным. Конрад в самом деле вел себя, как герой песен, а не как человек из плоти и крови.
- Ваша светлость! – Рокко, хотя ему, казалось бы, не было никаких причин выступать на стороне Бальдура, который несколько часов назад исхлестал его дрыном, явно не желал кровопролития. – Моя вина!
- С тебя другой спрос, Рокко. Ты говорил как человек своего звания. А вот от барона я не ждал такого юмора.
Бальдур с тяжелым вздохом поднялся.
- Когда? – спросил он.
- Когда закончится моя вахта. Мечи. Думаю, Рокко послужит нам свидетелем, верно, моряк?
Растерянный Рокко кивнул.
Вопреки всему, Бальдур все же уснул, и Конраду пришлось будить его. Место часового занял Танкред, долговязый юнец из тех, кто смотрел на Конрада как на воплощение бога войны.
Бальдур нехотя поднялся, и они вместе с Даннайцем тихо пошли в сторону леса.
Им пришлось отойти дальше, чем ушел Бальдур для драки с Рокко, что бы звон мечей не поднял лагерь прежде времени.
- Может быть, извинений будет достаточно? Я в самом деле что-то одичал среди моих чернокожих друзей.
- Жить среди дикарей - не повод вести себя как один из них. – непреклонно ответил Конрад.
Противники стояли на освещенной полной луной поляне, и по окаменевшему лицу Конрада Бальдур понял, что тот будет драться всерьез.
«Неужели ему нужно убить меня, что бы избавиться от предположений, которые у него самого не могли не назреть?» - отрешенно подумал барон.
Подошел Рокко.
- Господа… может быть помиритесь? – спросил матрос, не особо рассчитывая на успех своего предложения.
- Нет, мы будем драться. – ответил за обоих Конрад.
Бальдур сделал шаг назад, извлекая меч из ножен.
- Я готов. – сказал он.
Они скрестили мечи лишь три раза, и Бальдур понял, что шансов выйти из поединка победителем у него нет. Как не будет у него и шансов выжить, даже если он будет только обороняться.
В такие моменты человек думает со скоростью молнии. Когда Конрад поднял меч для нового удара, Бальдур фон Барток уже успел заключить соглашение со своей совестью. Он все же отразил и эту атаку Конрада, шагнул назад, сделал вид, что споткнулся, и во весь рост вытянулся на траве, уповая, что Конрад рыцарь старого кодекса до мозга костей, а не только до кончиков ногтей, и лежачего не ударит.
Рокко выругался.
По брезгливой гримасе, исказившей лицо Конрада, было ясно, что он раскусил уловку соперника, но бить лежачего в самом деле не стал.
- Вы, кажется, оступились, барон? – осведомился он, отступив, и давая Бальдуру подняться, что тот неохотно сделал.
- Господа, может быть, все же помиритесь?! – опять завел свою песню Рокко.
- Сказано же тебе нет! – рявкнул Даннаец.
Бальдур, чувствуя, что сердце его замерзает в ледяном кулаке, сделал шаг назад, вновь принимая боевую стойку.
Конрад поднял меч.
Но тут случилось то, чего никто не ожидал.
На поляну выскочил чернокожий мужчина. Он дрожал как в лихорадке, и задыхался, словно пробежал не одну милю (скорее всего так и было). Никакого оружия при нем не было. Вид трех белых люде ночью, в джунглях, должен был напугать его, или заставить заподозрить в пришельцах врагов.
Вместо этого он рухнул к ногам Конрада, решив, что самый сильный из пришельцев их вождь, и готов был обнять сапог Даннайца, явно ища защиты у человека с «небесным длинным ножом».
Он что-то непрерывно говорил, но и Бальдуру, проведшему год среди чернокожих, не сразу удалось разобрать лепет бедняги, настолько тот
был напуган.
– Что он лепечет? - раздраженно спросил Конрад.
– Пока не могу разобрать!
– Ты ведь жил с ними!
– Этот из другого племени.
Понадобилось немного времени и пара ощутимых пинков, что бы чернокожий немного пришел в себя.
– Что случилось, почему ты дрожишь как лист на ветру? - спросил Бальдур.
– Наше селение! О наше селение! На нас напали, напали, никого не осталось! - чернокожий принялся причитать снова. Теряя терпение Конрад наградил его затрещиной.
– Ты ведь из Сыновей Рыбы, тех, что на живут на озерах. - Бальдур воззвал к гордости испуганного негра. - Много про вас плохого слышал, но никто не говорил, что вы трусы.
Издевка как будто помогла, чернокожий перестал трястись и плакать.
– Я не трус! - заявил он, для большей убедительно ударяя себя в грудь. - Я не боюсь ни человека, ни зверя! Семь черепов у моего дома! Но то что напало, оно...
– И что мы будем с ним делать? - спросил Конрад, убирая меч в ножны. Видимо появление чернокожего беглеца изменило его планы искромсать Бальдура, или хотя бы заставило отложить их. - Может быть это какая-то хитрость? Нам стоит вернуться лагерь.
– Понятия не имею. Бедняга в самом деле напуган, и совершенно безоружен. Я не думаю, что это какая-то хитрость или ловушка. Да и от озер слишком далеко до побережья, что бы жители озер нападали на корабли, и наш корабль, и появился слуйчано. Скорее всего, кто-то на них в самом деле напал.
– И что это могло быть? Я не слишком высокого мнения о черных людях, но дерутся они не хуже прочих, а этот чуть чувств не лишился от страха.
– Говорили о каких-то жутких племенах за горами на востоке. Что они даже не люди, а скорее чудовища на двух ногах. Возможно они использовали какую-то хитрость, что бы напугать людей озер...
– и все же нам лучше вернуться к своим. - сказал Рокко.
– Да, действительно. - кивнул Конрад.
– Что с нашим делом? - спросил Бальдур.
– Забудь. - раздраженно отмахнулся Конрад. - Будем считать, что извинения приняты.
– Так что будем делать с этим? - Рокко указал на чернокожего, который хотя и прекратил обнимать сапог Даннайца, уходить никуда не собирался.
– У меня на корабле нет приюта для черных людей, лишенных племени. - Даннаец несильно пнул чернокожего.
– Пусть идет с нами. - предложил Бальдур.
– Зачем?! - в один голос спосили Рокко и Конрад.
– Я хочу послушать его историю. Утром его прогоним.
Когда все четверо вернулись в лагерь, никто уже не спал. С обнаженными мечами в руках, рыцари Балиана окружили лагерь, пока другие подбрасывали в костер побольше дров, дабы пламя костра осветило большую площадь.
Когда вместо врага из тьмы вышли сначала Конрад и Рокко, а потом Бальдур, и словно на веревке плетущийся за ним чернокожий, Балиан ступил вперед, и лицо молодого графа было перекошено гневом.
– Что здесь творится, Даннаец?! Что за ночные отлучки?!
– У нас был разговор с бароном фон Бартоком.
– Не слишком ли много «разговоров» за один день, барон? Я наслышан о вашей славе дуэлянта, но ты Конрад! И что с вами за образина?
– Он из озерного племени. Говорит, все его племя погибло.
– У меня корабль, а приют!!! - почти дословно повторил Балиан.
– Он останется с нами только до утра.
Поднятые по тревоге, васканцы несмотря на усталость долго не могли уснуть. Конрад вновь занял вахту. Ему видимо было стыдно и за то, что он покинул лагерь, и за вспышку гнева, что едва не стоила здоровья, а то и жизни его хорошему товарищу.
Бальдур некоторое время еще пытался выудить крохи информации из своего нового знакомца, но тот повторял что-то о неуязвимых для топора чудовищ из леса, и было решительно непонятно, чем же они были. На миг Бальдур вообще заподозрил в ночных монстрах людей, облаченных доспехи, снабженные пугающими масками.
Когда, наконец, сон сморил барона, он в полудреме слышал стоны, всхлипывание и бормотание чернокожего. Это убило все сочувствие к беглецу. Очевидно люди озер, все-таки трусы — раздраженно подумал Бальдур. Пару раз лениво наградив труса пинком, он забывался вновь.
А утром, когда рассвет принес спящим и бодрствующим долгожданную прохладу, стоны и всхилпывания наконец прекратились...
Когда все были уже на ногах, Конрад пинком решил поднять нежданого гостя, но тот не шелохнулся. Крепкий молодой мужчина не пережил гибели всего своего рода, и просто умер во сне. Бальдур слышал о таком, но видел впервые.
– Бедняга. - покачал головой Рокко, от которого меньше всего ждали подобной сентиментальности.
– Как они хоронят своих мертвецов? - спросил Конрад.
– Мы не можем оплакивать каждого черного! Нам надо выдвигаться в путь! - взвился Балиан.
Но похоронный обряд не занял много времени. Жители озер пускали своих мертвецов по волнам реки, вытекающей из самого большого озера, рассчитывая, что та принес покойного к морю. Они хотя и не жили у моря, но почитали его как прародителя всего сущего. Потому несчастного с чистым сердцем бросили в море, обеспечив таким образом его измученной душе новое перерождение, а морским тварям — сытный завтрак.

Добавлено через 28 секунд
В целом день прошел без происшествий. Ветер дул попутный, и погода стояла ясная. Бальдур спросил, почему корабль рыщет столь близко у берега, вместо того, что бы идти открытой водой, ведь в незнакомых водах прибрежные камни могут быть опаснее, чем открытое море.
– Мы ищем следы черных пиратов. Они едва ли ночуют в лодках, должны же они оставлять костровища. - ответил Балиан, не сводивший глаз с полосы берега.
Так прошло еще несколько дней.
От скуки неуемный Бальдур взялся помогать Рокко со снастями, и хотя поначалу вреда было много больше, чем пользы, матрос стал посматривать на барона не только с почтительностью, но и интересом.
Наконец на третий или четвертый день бедного событиями пути, Балиан (насколько понял Бальдур, вообще отличавшийся очень острым зрением) наконец увидел следы свежей стоянки.
Кораблик столь спешно устремился к берегу, что налетел на мель, по счастью — мягкую, песчаную, и пришлось ждать вечернего прилива. Приливы стали необычайно высоки — в зенит вошли обе луны, так что если бы кому-то вздумалось читать при их свете, то это вышло бы у него без особых проблем.
Бальдур по прежнему вел свой журнал, украшая его то издевательскими карикатурами на Рокко, то точными портретами, но не забывал заносить и береговую линию. Нханхла-проводник с некоторого времени стал для миссии бесполезен, ибо кончилась земля, до которой он доходил прежде. В общем, он самым наглым образом солгал, что знает каждую милю на юге, сам же плавал лишь немногим южнее родного Вагаду.
Когда обман раскрылся, Балиан сначала лично отлупил его ножнами, а потом еще и велел Рокко немного размять кулаки, но в конце концов, убивать чернокожего никто не собирался, и он был низведен до положения слуги Рокко, в котором теперь и пребывал. Никто из васканцев, как и Бульдур, не горел желанием связываться с пройдохой, потому что обретение слуги в походных условиях накладывало больше обузы, чем комфорта. А простолюдин Рокко, сам пробегавший на побегушках всю юность (пока войдя в силу не приобрел привычки избивать особенно дотошных нанимателей) воспользовался этим со свирепой радостью, и теперь нещадно угнетал незадачливого обманщика, малого, в сущности, безобидного.
Какая-то польза от Нханхлы все же оставалась — он помогал находить общий язык с местными жителями, когда они встречались на пути. Встречались они, правда, нечасто.
В этой части Черных Земель жизнь, очевидно, кипела в джунглях и на берегах рек и озер. Попались несколько маленьких деревенек, но их жители, судя по убогим лодчонкам, промышляли видимо лишь добычей даров моря в узкой прибрежной полосе. При виде чужого корабля они большей частью устремились искать спасения в лесу, частью готовились встретить врага во всеоружии. К этому их давно приучили охотники за рабами, приплывавшие как с севера, так и с юга.
Бальдур, которого по миру долгие годы гнала неуемная жажда новых впечатлений, и которого лишь в хижине приютившего его варварского племени, начала посещать тоска по дому, кажется вновь ощутил пресловутый ветер странствий. Ему нравилось это путешествие! Правда, не исключено, что за счет редкого сочетания хорошей погоды и попутного ветра...
Но в голове его уже крутились планы насчет будущих походов в южные моря, уже на настоящем корабле.
Когда-нибудь он достигнет Ваальстранда, обогнет южную оконечность материка... а возможно, если запасет много воды, и сумеет ее сохранить, то и пройдет вдоль восточного побережья, мимо жутких отвесных скал, которые гложет бурливый восточный океан... Он увидит наконец, Разлом, о котором столько слышал, услышит песни ветра в ущелье Рана Мира...
Бальдур мысленно одернул себя, напомнив, что приближающемуся к тридцати годами мужчине, рыцарю и в некотором роде ученому, не дело предаваться фантазиям, которые уместны в отроке, но воображение уже мчалось на юг...
- Пепел был теплый. - сказал ему вечером Конрад.
– Значит, наше путешествие близится к концу. - философски заключил Бальдур. - К счастливому ли?
– Надо верить в лучшее.
– Что нам известно об этих пиратах?
– Судя по остаткам лагеря, их около двух дюжин. Отчаянные головорезы и жадные подонки, как и все морские короли от Бурзумхейма до Вааля.
– Можешь вызвать меня на поединок снова, но ты думаешь, что с ней все в порядке?
– Верю.
Ранним утром, огибая неожиданно выросшую на берегу скальную гряду, кораблик вышел дальше в море, чем обычно. На горизонте чернела одинокая точка.
Хотя до корабля пиратов были мили и мили, все без исключения рыцари на борту похватались за рукояти мечей.
Рокко, хищно усмехаясь, сделал вид, что правит о ладонь свой тяжелый, способный подсечь молодое деревце, кинжал.
Но крошечная точка корабля скоро исчезла за линией горизонта.
- Думаете они нас тоже заметили? - наперебой спрашивали друг друга васканцы.
– Надеюсь. - хрипло сказал Конрад.
Бальдур поднял на него глаза. Если бы от пылающего в душе гнева человек мог вспыхнуть по настоящему, а не метафорически, то Конрад сейчас горел бы багровым завывающим пламенем.
Еще через два дня корабль пиратов опять оказался в зоне видимости. Балиан до рези в глазах всматривался в него. Он увидел (или ему показалось, что он увидел) на борту судна белую фигуру. Она могла принадлежать кому угодно, расстояние не дало ему рассмотреть кто это, но Балиан и сам уверовал, и других убедил, что на судне в плену томится леди Алисия.
– А вы не задумывались, что гонит их так далеко на юг? Здесь некого грабить, не с кем торговать... на юге Вааль, но все, что я слышал о Ваале говорит, что черным пиратам туда не стоит соваться... - тихо сказал Бальдур.
– Мне наплевать на их намерения и мысли. Меня интересует одно — подойти к ним как можно ближе. На расстояние меча! - проскрежетал Даннаец.
Владелец судна, Микеле, чудесный старик (даже Рокко ныне уже не дерзил ему, потому что потешил свое самолюбие в перебранках в начале путешествия), меж тем как-то странно всматривался в воду за бортом.
– Слишком мутно для моря... - пробормотал он, забирая в кулак легкую седую бороду.
– Что это может значить? - насторожился Балиан, который до этого путешествия воды шире озера, которое человек переплывал вплавь за час, не видывал.
– Это может значить только одно, клянусь небом, во всех концах света это означает только одно. - улыбнулся старик.
– И что же? Что-то дурное?
– Нет, господин. Всего лишь реку. В море впадает большая река.
Теперь берега не были уже столь безлюдны, а попадавшиеся селения не выглядели такими первобытными. Хотя нападать на корабль белых людей, чернокожие, ловко скользившие по водной глади на своих пирогах, все равно не решались, но они не выглядели такими беззащитными и привычными к бегству, как их собратья севернее. У иных за поясом виднелись металлические ножи, а то и мечи... здесь явно успела пустить корни цивилизация, пусть и самая примитивная.
– Да, вот только не пойму, радоваться ли этому. - продолжил вслух свою мысль Бальдур.
Как вскоре оказалось, радоваться было нечему.
Около полудня судно окружила целая стая пирог, на которых угрожающе скалились вооруженные до зубов (а зубы многих были еще и дополнительно обточены), и весьма решительно настроенные чернокожие. Жестами они требовали причаливать к берегу.
Васканцы хотели было решить дело боем, но Бальдуру и Нханхла- проводнику удалось уговорить их не ввязываться в драку там, где без нее можно обойтись.
Путешественников ссадили на берег. Тут уже Микеле совершенно справедливо уперся, что не покинет судно. Старому моряку стало жутко, как успеют обобрать его суденышко чернокожие, если оно останется без присмотра. В результате он остался на борту, и нещадно бил излишне любопытных, что лезли на корабль, увесистой палкой. Как ни странно, до кровопролития это не довело.
Прочих же препроводили ко двору местного князька, непристойно толстого чернокожего, охочего до хмельного и хорошей шутки.
Он, конечно же, стребовал дары за путешествие через принадлежащие ему воды, но к такому повороту событий путники были готовы, и поднесли один из сундуков с подарками. Сверх нормы пришлось отдать только несколько копейных наконечников, да короткую кольчугу. Вещей было жалко, но их потеря была предпочтительнее кровопролития.
Много больше, чем нажиться, толстяк мечтал поговорить о дальних странах.
На Конрада, как и на Балиана было страшно смотреть, оба рвались дальше, преследовать корабль черных пиратов, а вот прочие, как показалось Бальдуру, с нескрываемым любопытством смотрели по сторонам, и наслаждались варварским гостеприимством (хотя б и купленным за кольчугу и наконечники).
Бальдур в большей степени, чем все остальные, сохранял здравый ум. На Конрада в ведении тонких разговоров рассчитывать было нечего, Балиан горячился, а Рокко просто очень скоро напился как свинья местного сладкого пива. Тот же путь проделал и Нханхла, и слуга с хозяином спали теперь, мало не обнявшись, один подперев подбородок могучим кулаком, другой — для мягкости сгребя под голову каких-то фруктов, полагавшихся на закуску.
Бальдур же использовал все свое красноречие, что бы выудить из словоохотливого, но мало о чем говорившего конкретно, князька, хоть крупицу информации.
Выловить удалось, что корабль пиратов прошел мимо, и ему повезло, иначе быть бы ему потопленным, а всей команде до единого перебитой. Так же князек поведал, что из глубин континента приходили странные и жуткие слухи.
Балиан проявил неожиданный в нем здравый смысл, когда велел принести с корабля бочонок, в котором дешевое вино плескалось, на треть смешанное с интильским огнем. Пить такое было нелегко, но на непривычных чернокожих оно и вовсе произвело эффект, сравнимый с ударом по темени.
Под самое утро, когда хмельной сон сморил хозяев, много более крепкие на выпивку пришельцы, с трудом распинав Рокко, и заставив его нести все еще бесчувственного Нханхлу-проводника, тайком прокрались на корабль и отплыли.
Кто-то их, разумеется, видел, но тревоги не поднял.
Проходя мимо комнаты, где со своей женой или наложницей (дамой столь же грузной) отошел ко сну великий и славный правитель, Бальдур забрал лежавшую на полу кольчугу, и из мстительности прихватил еще и жезл монаршей власти, увесистую дубинку, покрытую затейливой резьбой.
К вечеру ветер сменился на встречный, и пошел ливень. Бальдур воспринял это как знак к тому, что путешествие больше не будет необременительной морской прогулкой.
Предчувствие не обмануло его, в который раз.

 Отправлено: 16.08.10 18:24. Заголовок: Алисия проснулась от..

Алисия проснулась от грубого тычка в плечо.
-Вставай принцесса! – послышался глумливый крик - Вставай и жри!
Красивая стройная девушка с длинными светлыми волосами, открыла глаза и зябко поежилась - было по-утреннему свежо. С ненавистью посмотрела она на стоящего перед ней Гассима – наглого темнокожего здоровяка, в котором смешались вагадийская и альхамбрийская крови. Из одежды на нем были лишь изрядно запачкавшиеся желтые штаны, выше пояса он щеголял обнаженным торсом. Улыбаясь во весь свой щербатый рот, он протягивал Алисии миску, в котором плескалось жирное варево.
-Развяжи мне руки- негромко произнесла она, глядя на своего мучителя. Тот издевательски осклабился.
-Еще чего вздумала! Потом же тебя все равно связывать придется. Жри так!
Он говорил на интернациональном пиратском жаргоне, вобравшему в себя около дюжины различных языков бытующих от Альхамбры до Черного Берега. За время пленения у разномастных морских разбойников Алисия неплохо усвоила это наречие.
-Развяжи мне руки, подонок- собрав остатки мужества произнесла молодая женщина.
-Поменьше раскрывай рот, белая сучка - пока я сам тебе его кое-чем не заткнул, ха-ха! - мерзко заржал Гасим.- Ты не в дворце у своего чертова папочки! Так что жри, давай - он поставил миску на дно лодки.- Лакай как собака!
Алисия не двинулась с места, глядя на Гассима с таким презрением, на которое было способна только настоящая аристократка. Пирата невольно пробрало, да так что тот невольно сделал шаг назад. Затем словно опомнившись, длинно и заковыристо выругался, его глаза нехорошо сузились, а рука скользнула к поясу, на котором свернулся кольцами большой кнут из кожи бегемота.
Неожиданно его лицо изменилось, в глазах мелькнул плохо скрываемый страх, а губы исказила заискивающая улыбка. Он потянулся вперед и развязал руки Алисии, после чего поспешно отошел на нос лодки, где его дружки дегустировали пальмовое вино.
Разминая онемевшие запястья, Алисия невольно обернулась, чтобы посмотреть на то, что так напугало пирата. Впрочем, она уже знала, кого увидит.
Тощая, закутанная в черное, фигура неподвижно восседала на корме.
С узкого землистого лица на девушку глянули равнодушные глаза - ярко-зеленые, как и все эти проклятые джунгли, что вот уже несколько дней тянутся по обеим берегам реки. Было в этих глазах что-то особенно пугающее, нечеловеческое- то ли необычный разрез, то ли слишком узкий, почти вертикальный зрачок. Словно огромный змей принял вдруг человеческое обличье. Впрочем, человеческое ли? Что скрывается там, под длинным одеянием? Алисия передернулась и поспешно отвернулась.
Сидя у борта лодки и вылавливая пальцами куски разваренного мяса и каких-то грибов из миски с чуть теплым варевом, Алисия в сотый раз рассматривала всех, кто был в лодке. Ее расположили отдельно от закованных в цепи чернокожих невольников - не менее двадцати человек, соединенных по двое колодками за шею. Точно такой же, живой товар везли и в других лодках, что медленно ползли вверх по зеленой реке. Судя по обрывкам фраз, время от времени доносившимся до нее, весь живой товар предназначался какому-то одному покупателю, расположенному где-то в верховьях реки.
Что же до надсмотрщиков, то это был многоязыкий и многонациональный сброд, что от века разбойничает в южных морях. Здесь были чернокожие вагадийцы и жители Йифе, смуглые пираты с варварского Берега, оливоковкожие дуатцы, горбоносые ультарцы, чернявые альхамбрийцы. Было даже один белокурый великан- неведомо каким ветром занесенный сюда вольфенландец или васканец, угрюмо отмалчивавшийся на все попытки Алисии завязать с ним разговор. Все же остальные сквернословили, хвастались, выясняли отношения, поглощая в неимоверных количествах пальмовое вино и в то же время умудряясь стоять на ногах и даже присматривать за своими пленниками. То один, то другой из морских разбойников отпускал похабные шуточки в адрес молодой пленницы, сопровождавшийся жеребячьим смехом остальных. Дальше этого впрочем дело не шло - чересчур разошедшихся останавливал пристальный взгляд человека в черной хламиде или небрежно брошенные им же несколько слов. Даже самые буйные и пьяные головорезы после этого как-то быстро успокаивались, не осмеливаясь перечить. Только один раз Алисия видела, как кто-то из бандитов оказался настолько пьян и безрассуден, чтобы нарушить волю хозяина каравана.
Это было во время ночной стоянки пиратов на одном из больших островов посреди реки. По своему обыкновению те вновь принялись поглощать вино и ром в огромных количествах- только выставленные часовые с тоской смотрели на своих собратьев предававшихся разгульному веселью. Их мрачный предводитель, сойдя на берег зачем-то ушел в покрывавшие остров густые заросли. Оставшиеся без хозяйского присмотра пираты вконец разгулялись. Связанная Алисия лежала около лодок, с тревогой вслушиваясь в крики бандитов, у которых все больше развязывались языки от выпитого. Все чаще и чаще поминали ее - причем в таких выражениях, что покраснела бы, пожалуй, и портовая девка. Особенно часто и громко вспоминал о ней Уруб - громадный дулькугец, с лысой как яйцо башкой на которой красовалось клеймо палача. Из других особенностей его облика можно было отметить полное отсутствие носа - еще какое-то наказание принятое в одной из могучих деспотий юга. Тем не менее, это не мешало ему чувствовать себя неотразимым у женского пола. Многочисленное хвастливые рассказы о его действительных или мнимых победах перемежались не менее многословными описаниями, того, что он сделает Алисией. Та сжавшись в комочек старалась обращать на себя как можно меньше внимания и поначалу ей казалось, что ей это удалось- разговор перешел на другие темы, а потом пьяные бандиты и вовсе начали заваливаться спать. Алисия, утомленная долгим путешествием тоже стала клевать носом, ее глаза слипались.
Проснулась она от ощущения большого вонючего тела навалившегося на нее сверху. Она хотела закричать, но тут же широкая ладонь заткнула ее рот, в то время как другая рука жадно шарила по ее телу.
-Тихо сучка!- угрожающим шепотом сказал ей на ухо Уруб - лежи и не дергайся, а то задушу! - он ловкими движениями распустил завязки у себя на брюках высвобождая налившийся кровью могучий орган - в жизни небось таких не видывала, да? Ничего сейчас ты узнаешь, каково это - быть с настоящим мужчиной.
Он продолжал торопливо освобождать от одежды себя и свою жертву, плачущую от стыда и бессилия. Сопя от вожделения, он перевернул Алисию на живот, прижимая ее голову к земле и приподнимая ее бедра. Она глухо завыла и попыталась вывернутся - тщетно.
Странный звук послышался позади них - словно кто-то щелкнул бичом и вслед за ним - сдавленный хрип. Почти сразу же Алисия почувствовала, как хватка грубых рук на ее теле ослабла, а потом и вовсе исчезла. Глубоко вздохнув преодолевая дрожь в коленях, она обернулась- Уруб лежал ничком на спине, из его распахнутого рта толчками выплескивалась алая кровь, глаза неверяще уставились в ночное небо.
Над его телом зловеще навис черный силуэт – и Алисии захотелось подальше отодвинутся под этим взглядом немигающих зеленых глаз, поблескивающих в темноте.
-Он тебя не тронул?- равнодушным, лишенным всякого выражения голоса произнес предводитель пиратов и Алисия лишь сдавленно кивнула. Хотя на самом дела «тронул» и еще как, но она понимала, что хотел сказать этот человек ( человек ли?) своим вопросом.
Позади послышался шум - проснувшиеся пираты, протирая глаза, выходили, чтобы узнать, что произошло. Все разговоры и пьяные возгласы вдруг стихли, когда разбойники увидели мертвое тело своего товарища.
-Кто охранял этот участок лагеря? - бесстрастным шелестящим тоном спросил ее спаситель. Рослый чернокожий воин шагнул вперед:
-Это моя ви…
Так быстро, что никто не успел проследить за его движением закутанный в черное рабовладелец выпростал вперед свою руку- словно атакующая змея кинулась на свою жертву и так же быстро вернулась обратно. Алисии показалось что глаза обманывают ее- ведь он стоял в пяти футах от незадачливого часового. Ни одна человеческая длань не могла иметь такой длины. Но человек корчился на земле держась за горло, из которого вырывались хриплые звуки. На черной коже Алисия разглядела смутно белеющее пятно, раскинувшее во все стороны ножки-щупальца.
Хозяин пиратов обвел их тяжелым взглядом, от которого те невольно отводили взор, затем резко развернулся и ушел в темноту.
До утра в лагере никто не смог сомкнуть глаз.
С тех пор пираты редко позволяли себе какие-то грубые выходки по отношению к девушке - залогом этого ей была молчаливая опека ее мрачного хозяина, что видимо руководил всем этим невольничьим караваном. На первый взгляд, это была вполне объяснимая позиция- и авалакские варвары и пираты с Берега Костей, тоже не покушались на ее целомудрие. На невольничьих рынках Аль-Имада, Дуата или Делькуга много давали за красивую девственную аристократку с Севера. А в стране Вагаду, где подобные рабыни были еще большей редкостью, за нее заплатили бы золотом по весу. Именно поэтому капитан пиратов с Варварского Берега, хорошо кормил и ухаживал за юной девушкой, надеясь получить за нее неплохой барыш на рынках «Золотого царства».
Однако, когда корабль уже подплывал к берегам Вагаду, его атаковали пироги чернокожих пиратов. Смуглые пираты не смогли устоять перед численным превосходством и варварской яростью своих противников. Кроме того, с ними было немало и выходцев из более северных стран - сброда и изгоев у себя на родине. Словом все та же компания, что сейчас поднималась вверх по безымянной реке, увозя Алисию.

Их предводитель был для нее загадкой. Он был вместе с головорезами во время атаки на пиратов и он же одним из первый взошел на борт галеры. В бое он участия на принимал, но и никто и не пытался напасть на него. Она знала это, так как, затаив дыхание от страха, следила за боем из окошка своей каюты-узилища. Когда побоище прекратилось, худой, словно ултарская мумия, человек в черном одеянии уверенно прошел к ее каюте по залитой кровью палубе. Алисия, поняв, что сопротивление лишь еще больше разозлит завоевателей, открыла дверь.
Поначалу она надеялась, что новые хозяева всего лишь желают перепродать ее вагадийцам, на тех же условиях, что и ее прежних хозяев. Чернокожих же купцов, она надеялась прельстить обещанием баснословного выкупа, что дадут за нее родители- тем более, что между Вагаду и Империей существовали давние и прочные торговые связи. Однако предводитель пиратов, по всей видимости, имел на нее другие планы. После того как его головорезы, разграбили и сожгли корабль, они погрузились в свои пироги и взяв курс строго на юг. Судя по тому, как всю дорогу ее оберегал главарь пленивших ее пиратов, ему была нужна именно Алисия. Как он узнал о ее существовании и что за участь готовил ей - обо всем этом Алисия могла только догадываться, и догадки эти были самыми скверными. Человек в черном вызывал у нее безотчетный ужас и он был только сильнее, когда она заметила, что и сами пираты посматривают на него с каким-то суеверным страхом. Он не походил ни на одного из представителей известных ей рас и народов. На всех знакомых ей языках он говорил с каким-то непонятным акцентом, который совершенно не походил на гортанный выговор негров. Да и внешне он не очень-то походил на жителей Черных королевств - пусть он все время, несмотря на испепеляющую жару, кутался в темную хламиду, тем не менее, его лицо было открыто. Никакого намека на негроидность в его острых чертах не было, а кожа имела какой-то неприятный сероватый оттенок. Но было в нем, что-то неуловимо чуждое, что-то что заставляло Алисю вздрагивать всякий раз когда он случайно или намеренно прикасался к ней- словно ее задела своим холодным скользким телом большая змея.
Спустя несколько дней пироги варваров бросили якорь в гавани Ийфе- столице Черного королевства с таким же названием. Йифе была крайним южным оплотом пиратства в Западном океане, в порту здесь можно было встретить бандитов и наемников в свое время исторгнутых из более цивилизованных пиратских братств. Только здесь среди кровожадных черных дикарей, чья жестокость уступала только их развращенности, нашли они подходящее пристанище. Порты кишели разномастным сбродом, готовым на любое преступление ради ничтожной выгоды, а из глубин страны приходили черные татуированные дикари, пригонявшие на продажу толпы скованных пленников - двуногий скот, добытый во время набегов на Инкату и Вагаду. Здесь же в одном из постоялых дворов принадлежащего ушлому беглецу из Дуата, и остановилась разбойная свора. Их предводитель вместе со своей пленницей обосновался в ином месте. Видимо он был ничуть не стеснен в средствах, раз выбрал для жилья некое здание, расположенное во Внутреннем Городе, где проживали самые влиятельные люди королевства Ийфе, включая и того, кто на данный момент считался королем.

Алисия провела здесь около месяца, не выходя из комнаты и практически не общаясь ни с кем из местных, если не считать толстой служанки-негритянки приносящей ей еду. Но и из окна своего нового узилища она видела, что все страшные рассказы, что она слышала про Ийфе раньше, ничуть не преувеличены. Окно ее выходило прямо на большую площадь, где чуть ли не каждый день проводились какие-то показательные пытки и казни, какие только мог вообразить извращенный ум. Смотреть на них приходило, чуть ли не все население Внутреннего города. Здесь же возвышалась каменное изваяние свернувшегося кольцами огромного змея, окруженного идолами безобразных божков более низкого ранга. Чернокожие жрецы, одетые только в набедренные повязки из шкур больших пятнистых кошек, корчились в экстатическом танце под звуки тамтамов, на которых сморщенные старухи выбивали зловещий ритм. Перед истуканами приносились в жертву беспомощные пленники, а позже расчлененные тела варились в больших котлах и пожирались обезумевшей толпой, разгоряченной пальмовым вином и ромом. Старухи вновь начиная выбивать свой пугающий ритм, на кожаных барабанах, а перед жуткими изваяниями выходили молодые чернокожие девушки. Гибкие обнаженные тела, блестящие от пота извивались в такт неведомой мелодии, до тех пор пока обезумевшие от похоти негритянские владыки не бросались на них, после чего все превращалось в разгульную оргию. Иногда все эти церемонии проводились с особым размахом – так в одну из ночей, когда над площадью серебристым и алым светом сияли оба ночных светила, к одному из столбов, окружавшим святилище, приковали огромную обезьяну с серебристой шерстью. Огромный рот раскрывался, обнажая клыки, скорее подобавшие тигру или льву, чем существу столь схожему с человеком. Сюда же было выведено несколько пленных воинов, которых заставляли сражаться с этим чудовищем с небольшими палицами. К концу боя арена была залита кровью, а чудовищная обезьяна урчала и чавкала, пожирая тела растерзанных пленников. В другой день, изваяние змея обивал огромный живой питон, холодно взиравший как перед его носом извиваются в танце чернокожие девушки. Внезапно метнулась вперед треугольная голова и чудовищные кольца обвились вокруг трепещущего девичьего тела. Хрустнули кости в чудовищных тисках и почти сразу же кудрявая головка исчезла в огромной пасти.
Виденного было достаточно, чтобы свести с ума и человека, более повидавшего в свой жизни, чем аристократка из васканской глубинки. Но странным образом увиденное не сломило Алисию. Почти уверившись, что она уже никогда не вернется домой живой, Алисия готовилась принять свою участь со спокойствием и достоинством ее благородных предков. И также неотрывно она наблюдала все увиденное, испытывая даже какое-то странное любопытство от того, что видит-то чего до нее не видел ни один белый человек.
Ей доводилось наблюдать и более страшные и необъяснимые вещи- как перед алтарями возлагались тела убитых людей- иной раз с раздробленными черепами и огромными ранами из которых вываливались кишки. И как жрецы, выкрикивая заклинания, размахивая трещотками из человечьих костей и осыпая тела какими-то порошками, заставляли эти самые трупы вставать. Бездумные и бессмысленные эти создания бродили вокруг устрашающих идолов, без единого проблеска мысли в пустых глазах. Даже ночью, когда все уже расходились с площади они продолжали свое печальное бдение, словно живое свидетельство пугающей силы чернокожих ведунов. В другой раз она видела, как те же жрецы, доводя себя до исступления, впадали в трас прямо перед алтарями своих богов, чужими, нечеловеческими голосами извергая какие-то предсказания. Подобные церемонии никогда не обходились без присутствия короля Ийфе - тучного высокого негра, в пышных одеяниях и увешанного множеством украшений. Несколько невольников приносили на носилках его золоченый трон, который и устанавливали на самом почетном месте на площади. Рослые чернокожие гвардейцы со страусиными перьями в волосах охраняли его. Рядом с ними толпилось множество придворных, среди которых Алисия с изумлением заметила и худую, закутанную в черное, фигуру. Временами она даже видела как хозяин похитивших ее головорезов что-то неспешно втолковывает чернокожему владыке, а тот внимательно слушает и кивает, время от времени отпуская свои реплики. Что связывало ее нынешнего владельца с королем Ийфе, она не знала и не хотела знать.
В одну из ночей Алисия проснулась от пронизывающего буквально все ее существо леденящего ужаса, животного, первобытного страха. Несколько мгновений она лежала в постели, обливаясь холодным потом и прислушиваясь к бешеному стуку своего сердца, не в силах понять, что произошло. Потом она поняла.
На центральной площади что-то было.
Она чувствовала это даже неподвижно лежа в постели, как по площади крадется что-то: бесконечно злое и…голодное. Несмотря даже на весь свой животный ужас, она все-таки поднялась на ноги, чтобы выглянуть из окна. Что-то ей подсказывало, что то что крадется там пришло не по ее душу.
Большая луна заливала своим серебристым светом каменные плиты, освещая каменные изваяния идолов. Здесь же еще валялись обглоданные кости и куски плоти - следы недавнего каннибальского пиршества. А между них бесшумно скользила черная тень - таинственное создание напоминало то огромную черную кошку, то казалось ползущим по земле сгустком кромешной Тьмы. Вот оно достигло ступеней королевского дворца и вступив на них вдруг обернулось. Аристократка в ужасе отшатнулась, увидев зеленые глаза и влажно блеснувшие острые клыки в огромной пасти. Словно демонический зверь, пришедший из кромешной ночи насмехался над испуганной девушкой.
В страхе Алисия забилась под одеяло и не могла заснуть до утра. А утром началось с с безумия: весь день за окном раздавались какие-то крики, туда- сюда носились рослые чернокожие гвардейцы. Беспорядочно кричали, размахивая руками, жирные придворные. Она видела, как к алтарю древних богов подтащили увешенного амулетами жреца в звериной шкуре и закололи его ассегаями.
Неожиданно дверь в ее комнату распахнулась и на пороге возник серокожий хозяин пиратов. За его спиной маячили двое пиратов- негр и дулькугец.
-Король Нахона убит- резко произнес он.- Говорят, что его растерзал леопард-оборотень из Инкаты. Нам нельзя здесь оставаться.
В суматохе, воцарившейся в Верхнем Городе, они выскользнули за его стены и поспешили к причалам. Здесь у пирог их уже поджидали остальные пираты. Их поспешного отплытия никто не заметил: в порту царила суматоха, многие до поры до времени желали покинуть Ийфе, прежде, чем будет ясно, кто придет на смену Нахоне.

 Отправлено: 16.08.10 18:27. Заголовок: Такое поспешное бегс..

Такое поспешное бегство сразу после смерти короля показалось Алисии немного странным и породило в ней гнетущие подозрения. Их подогрел и случайно подслушанный ею разговор двух членов команды из которого она поняла, что Нахона почему-то соображениям не желал выпускать серолицего и его команду в открытое море. Однако свои подозрения она естественно держала при себе.
Пироги серолицего и его команды взяли курс на восток, вдоль побережья выглядевшего абсолютно диким и безлюдным. Формально это побережье принадлежало государству Инкате, но густые джунгли отделяли море от крупнейших городов Королевства Леопардов, которое, судя по всему, не очень-то и интересовалось тем, что происходит здесь. Лишь изредка попадались небольшие рыбацкие деревушки, причем пираты явно не желали встречаться с их обитателями. Фактически Йифе было последним относительно цивилизованным портом на этом берегу, вплоть до самого Ваальстранда.
Алисия, съежившись, сидела у края пироги, бездумно глядя на пенящиеся за бортом воды, и мысли о том, чтобы разом покончить со всем этим, все чаще посещали ее голову. Прыжок за борт, где воду то и дело рассекали треугольные плавники - ужасная, но довольно быстрая смерть. Мешали две вещи- пристально следящие за каждым ее движением пираты и ее собственное, неумолчное желание жить. Ее молодое сильное тело, все ее существо противились мысли о самоубийстве. Поэтому она проводила дни на палубе, молясь про себя Непобедимому Солнцу и надеясь сама не зная на что.
На пятый или шестой день они бросили якоря у устья впадающей в море большой реки. На левом ее берегу раскинулась большая деревня чернокожих радушно, хотя как и показалось Алисии с некоторым испугом встретившими своих гостей. Причина этого испуга скорей всего была связана с молчаливым предводителем пиратов. В деревне он закупил продовольствие, а также большую партию рабов. После удачной сделки вождь - седой негр покрытый бесчисленными ритуальными шрамами- пригласил гостей на пир. Туда же серолицый привел и Алисию, хотя она так и не могла заставить себя вкусить хотя бы кусочек от аппетитно зажаренных ломтей мяса - в ее памяти были еще живы каннибальские пиры посреди главной площади Ийфе. Даже вид зажаривающихся на вертелах туш свиней и антилоп не рассеял ее отвращения, потому что иные их этих туш выглядели несколько странно. Не улучшили ее аппетита и другие «деликатесы» - гигантские запеченные термиты и саранча, жареные в кокосовом масле белые жирные личинки или черви, копченые змеи, какие-то странные рыбы, на редкость мерзкого вида, тушенные водяные крысы и тому подобная красота, вызывающая тошноту у молодой аристократки. Впрочем, под пристальным взглядом серолицего, она проглотила несколько кусочков мяса какой-то жареной птицы и запила ее кокосовым молоком.
Тем временем , разгоряченные пальмовым вином негры бросились в пляс под звуки там-тамов, причем больше всего тут разумеется усердствовали женщины. Пираты с вожделением смотрели на них и то один, то второй пошатываясь, вставал со своего места, чтобы исчезнуть в какой-нибудь хижине вместе с чернокожей красоткой. Причем насколько успела заметить Алисия это не вызвало никакого негодования у их мужей - как со смехом разъяснил ей подвыпивший альхамбриец, «для этих черномазых скорей
было бы оскорблением, если бы кто-то из парней отказался».
Разумеется, никто не собирался оскорблять таких радушных хозяев и наутро пираты и негры расстались вполне довольные друг другом. Впереди у них был долгий и тяжелый путь вверх по реке.
Это было пугающее и необычное путешествие - слишком уж отличались эти джунгли от всего виденного ей раньше. Густые заросли, обвитые лианами, подступали к самой воде и под их пологом, казалось, всегда царила темно-зеленая мгла. По ночам в этом непроницаемом мраке вспыхивали яркие огоньки, слышалось приглушенное рычание, скользили какие-то смутные тени. Алисия с содроганием вспоминала о черной твари, крадущейся по центральной площади Ийфе и видимо такие же мысли порой посещали и пиратов. Не раз она видела, как эти люди, для которых, казалось, не было ничего святого, хватались за амулеты и шептали молитвы сразу к дюжине богов, когда из лесной чащи доносился тоскливый мяукающий вой. В этот момент они вспоминали, что эти земли, пусть и формально, но принадлежат стране, которой железной рукой управляют тайные союзы «экгбо», Людей-Леопардов, жестоких убийц, жадных до человеческой плоти.
Впрочем, молва твердила, что всей полнотой власти эти зловещие оборотни обладали гораздо севернее. Здесь же изредка попадающиеся деревушки населяли обычные чернокожие, не выглядевшие особенно воинственными, хотя и их частокол кое-где и украшали пялящиеся на мир пустыми глазницами черепа их врагов. Тем не менее, вели они себя вполне дружелюбно, даже, пожалуй, еще более приветливо, чем племя, живущее в устье реки. И Алисии недолго пришлось гадать о причинах такого их поведения- с суеверным страхом они смотрели на серолицего предводителя, причем как могла заметить аристократка, их раболепие усиливалась по мере того, как они поднимались вверх по зловещей реке.
Это наполняло ее сердце еще большим страхом, так как она понимала, что они приближаются как раз к тому месту, откуда и пришел серолицый. И, еще больший ужас охватывал ее при мысли, что именно туда ее и везут - в неведомое логово предводителя пиратов, наводившего ужас даже на этих свирепых охотников за головами.
Впрочем, серолицый явно не был единственной причиной их страха. Когда ее мрачный покровитель покупал рабов у чернокожих, они вполголоса говорили ему что-то на ухо, явно пытаясь предупредить о чем-то. При этом они показывали рукой на противоположный берег реки и испуганно закатывали глаза. При этом до ушей Алисии все-таки долетал их взволнованный шепот, которым они произносили всего два слова.
«Мукунгу Мбуру»!
При этом Алисия увидела, как даже на всегда невозмутимое лицо ее похитителя легла тень тревоги. Вскоре их неказистый флот двинулся дальше и она слышала, как-то тут, то там звучали эти два слова и видела, как становились пепельными лица чернокожих- как пиратов, так и невольников- едва им стоило услышать это имя. За разъяснениями она решила обратится к своему недавнему обидчику.
-Гассим- набравшись смелости сказала она.- Что такое Мукунгу Мбуру?
Против обыкновения он ответил довольно мирно - видно ему и впрямь сейчас было не до былой вражды.
-Чудовище, обитающее в болотах и лесах - мрачно произнес огромный мулат.- Огромный зверь, дракон или что-то вроде этого. Говорят, что даже слон- карлик рядом с ним. Я-то сам не верю в эти байки, но вот эти черные скоты боятся его до одури.
Чудовище! Они уже достаточно долго плыли по этой реке, чтобы Алисия успела насмотреться на мерзких и смертельно опасных тварей обитающих в джунглях. Вода кишела огромными рыбами, напоминающими щук, но по шесть-семь футов длиной. Ее предупреждали, чтобы она не подходила слишком близко к краю борта, однако она видела как один матрос, слишком пьяный, чтобы помнить об осторожности упал за борт и тут же был буквально разорван на части. Водились здесь и более опасные твари: однажды, когда лодки проплывали слишком близко от берега, из нависающих над рекой ветвей вынырнул огромный питон и тут же оплел своими кольцами стоящего на корме впередсмотрящего, пытаясь увлечь его вверх. На его крики подбежали несколько человек пытающиеся удержать своего товарища, один из желающих помочь в своем усердии высунулся слишком далеко за борт- тут же из воды поднялся огромный крокодил, утащивший на дно несчастного. Тварей этих, кстати, здесь было очень много – попадавшиеся им по в пути песчаные пляжи были буквально усеяны лежащими на солнце черно-зелеными пресмыкающимися. Причем они были много больше тех крокодилов, что Алисии до сих пор доводилось видеть в более северных краях.
В другой раз из ветвей гигантского дерева вылетела стая гигантских летучих мышей с красно-коричневой кожей, поблескивающей в свете факелов. В мгновение ока они облепили одного из невольников и прежде чем подоспели чертыхающиеся надсмотрщики негр был уже мертв – крылатые вампиры высосали из него всю кровь.
В общем опасностей в джунглях хватало - но пока еще ни одна из них не вызвала такого ужаса у негров, что при одном только упоминании о ней у них начинались трястись поджилки. Пираты делали вид, что не верят в эти «суеверия дикарей», но и им явно было не по себе, особенно когда они бросали взгляд на своего предводителя. Его лицо все чаще выглядело озабоченным, словно и его тревожил таинственный «Мукунгу Мбуру».
Алисия не могла не заметить, что и правый берег реки был своего рода табу для ее пленителей - ни разу они не попытались причалить к нему, предпочитая для ночлега левый берег или острова на реке. Так же все время их путешествия им не встретилось ни одной деревушки справа. Алисия с любопытством рассматривала места обитания таинственного Мукунгу Мбуру - в отличие от поросшего сплошными джунглями правого берега, там вдалеке возвышались лесистые холмы, переходящие вдали в какие-то горы. Также она заметила, как от вершин холмов время от времени поднимаются струйки дыма, а однажды ветер донес до нее гулкие удары барабана.
-Гассим, а что на том берегу? - все-таки решилась еще раз она заговорить с пиратом. Тот хмуро посмотрел на нее.
-Койсаи – процедил он.

 Отправлено: 16.08.10 18:28. Заголовок: Алисия уже слышала э..

Алисия уже слышала это слово- пару раз оно долетало до ее ушей во время бесед серолицего предводителя с вождями чернокожих племен. И еще раньше- еще во время плавания по морю. Словом «койсаи» насколько она могла понять, называли кого-то таинственного и очень опасного, того, встречи с кем по мере возможности надо избегать. Теперь она поняла, что загадочные и опасные «койсаи», обитают на правом берегу реки, там же, где и логовище таинственного «Мукунгу Мбуру». Со страхом, но и с интересом она смотрела теперь на проплывающие за кормой густые джунгли, подступающие к самой воде, на возвышающиеся где-то вдали вершины холмов.
Алисия не знала, что с берега за их караваном тоже внимательно наблюдают. Чьи-то прищуренные черные глаза следили за скользящими по реке лодками, оглядывая их пассажиров, подолгу при этом останавливаясь на тонкой белой фигурке неподвижно сидящей на корме. Приземистые темные тени скользили в густых зарослях и негромко отдавались команды на некоем непонятном языке.
Той ночью пираты вновь остановились на ночлег на одном из небольших островков посреди реки. На этот раз все они были трезвы и непривычно серьезны - гонор, ругань, похабные шуточки были забыты перед лицом некоей неведомой и грозной опасности с восточного берега реки. Серолицый приказал пиратам нести двойную стражу и никто не стал возражать. Сам он по своему обыкновению удалился в леса покрывавшие остров- словно с выходом на реку на него лег какой-то неведомый зарок, не позволявший ему ночевать в лагере вместе со своими подчиненными.
Возможно, именно его отсутствие сделало возможным, что случилось то, что случилось.
Корсе, угрюмый черноволосый альхамбриец стоял на посту у затухающего костра, когда ему послышался какой-то странный звук из-за ближайшего дерева. Он оглянулся- его напарник по караулу, эбеновокожий вагадиец клевал носом прислонившись к огромному стволу баобаба. Он хотел его окликнуть, но потом решил, что ради какого-то шума не стоит будить его. Корсе подошел к месту откуда раздавался непонятный звук и осторожно стал вглядываться в ночную мглу.
Таинственный звук послышался снова и тут же Корсе почувствовал небольшой укол в плечо. Он изумленно посмотрел на ворот своей желтой рубахи - ткань пронзил небольшой тонкий шип. Альхамбриец хотел, было позвать на помощь, но из широко распахнутого рта раздался только сдавленный хрип, в его горле что-то забулькало и он повалился на землю, содрогаясь в конвульсиях. Из широко раскрытого рта потекла пена.
Следующим умер второй часовой, не вовремя открывший глаза- именно в его глазницу и воткнулся смертоносный шип.
Словно бесшумные тени выскальзывали из густого леса низкорослые худощавые люди, с темной кожей, блестящей, словно смазанной жиром. Из одежды на них были только небольшие повязки, прикрывавшие их гениталии, руки и ноги густо покрывала сеть замысловатых татуировок. Кожа их была немного светлее, чем у негров, со слегка желтоватым оттенком, волосы были жесткие и прямые, а глаза – слегка раскосые.
Пиратам повезло, что Алисия была привязана чуть в стороне от остальных – чтобы все время быть в поле зрения часовых. Еще больше им подфартило, что когда первый из желтокожих коротышек склонился над девушкой, она словно что-то почуяв неладное, вдруг раскрыла глаза. И прежде, чем подошедший дикарь успел заткнуть ей рот или хотя бы пригрозить ей, она издала пронзительный, оглушительный вопль, который казалось должны были услышать на обоих берегах реки.
Тут же на нее навалились сразу несколько человек, скрутив ее какими-то лианами. Несмотря на свой маленький рост, койсаи обладали нешуточной силой и быстро преодолели сопротивление своей жертвы. В то же время, нескольких из подскочивших пиратов поразили отравленные иглы, которые таились в небольших трубках из полых стеблей какого-то растения. В ответ свистнули стрелы несколько луков и пара карликов рухнули на землю пронзенные насквозь.
Однако койсаи уже достигли своей цели - извивающуюся и брыкающуюся Алисию уже заталкивали в лесные заросли, а кинувшиеся туда за ними сгоряча пираты, тут же рухнули на землю- не все карлики вышли на открытое пространство готовясь прикрывать отход своих собратьев. Остальные осмелились войти в лес, лишь когда на из джунглей вышел сероликий. Видимо и его возможности были не беспредельны, раз уже он не сумел сохранить то, что берег от самых вод Вагаду. Его лицо было теперь оп-настоящему испуганным- и испуг этот передался и его пиратам- они даже не представляли, что на что может пойти этот нелюдь от отчаяния. Один из пиратов, пытавшийся было ему возразить, рухнул замертво только от одного-единственного взмаха руки сероликого. Назревал бунт, но пираты еще слишком боялись своего таинственного хозяина, чтобы открыто перечить ему. Быстро они прошли через ночной лес- как раз, чтобы увидеть как уже на полпути к противоположному берегу скользят небольшие узкие лодки, выдолбленные из единственного ствола дерева. С бессильной злобой и страхом они наблюдали как скалятся на них узкоглазые хари карликов джунглей и как корчится в их руках молодое белое тело.
Сероликий ничего не сказав вновь ушел в джунгли, оставив пиратов в растерянности и страхе. Они понимали, что их хозяин не за, что не оступится от своей драгоценной пленницы, но в тоже время никакая сила в мире не заставила бы их переправляться на тот берег реки и преследовать койсаи в их собственном лесу. Слишком уж страшные слухи ходили об их проклятой стране, слишком мало человек возвращалось оттуда живыми - а тех из них, кто при этом оставался еще и в здравом уме не помнили вовсе.
К счастью для пиратов их предводитель все понимал и сам.

 Отправлено: 16.08.10 18:28. Заголовок: Узкоглазые карлики б..

Узкоглазые карлики быстро несли извивающуюся и упирающуюся Алисию меж густых зарослей, начинавшихся сразу на том берегу. Колючие ветки быстро порвали одежду на ней, а оставшиеся клочья содрали сами похитители. Словно дикие звери, они быстро пробирались сквозь заросли: словно не было вокруг ни цепких лиан, оплетающих стволы исполинских хвощей, ни загораживающих обзор густых широких листьев, каких-то непонятных растений, напоминающих пальмы, но с короткими бочковидными стволами. Алисия сначала пыталась брыкаться, но, понимая, что так только причиняет вред себе, вскоре затихла. Тут же низкорослые похитители перехватили ее поудобнее и понесли дальше, так чтобы ее меньше царапали ветки кустарников. Рот девушки по-прежнему зажимала широкая коричневая ладонь одного из дикарей, так что кричать она не могла. Да и зачем - все равно она уже сама давно похоронила себя, какая разница как именно она помрет в этой глуши? Она даже нашла в себе силы посмотреть по сторонам, созерцая новый для себя мир, столь необычный и чуждый даже по сравнению со всем тем, что ей пришлось видеть до сих пор.
Уже начинало светать - и вместе с первыми лучами солнца пробуждались и этот жуткий край, в который ее затащила судьба. Огромные грибы с шаровидными шапками и тонкими ножками возвышались не мене чем на шесть футов над землей. Бок о бок с ними росли какие-то непонятные растения, напоминающие цветы, но вместо лепестков у них были какие-то тонкие полупрозрачные трубочки, обрамлявшие зияющее отверстие, сочившееся полупрозрачной влагой. Его края непрерывно подрагивали и в такт этому пульсированию непрестанно шевелились лепестки-щупальца. Алисия с отвращением увидела как огромная – размером с крысу – тварь, похожая на помесь кузнечика и таракана, упала откуда-то сверху прямо в середину этого жадного «рта» и как жадно сомкнулись вокруг насекомого эти мерзкие отростки, увлекая добычу в недра плотоядного растения.
Гигантские сверчки, прыгали с одного шляпки гриба на другую, в воздухе жужжали мерзкие твари напоминающие огромных мух, в укромных уголках плели паутину здоровенные пауки с жирными раздувшимися телами- и в их тенетах шевелились не только насекомые. Алисия своими глазами видела, как гнавшаяся за одной из «мух» большая черная птица в азарте немного не рассчитала движений и с размаху влетела в паутину. Тут же сверху на нее рухнуло мохнатое многоногое чудовище, заматывая жалобно кричащую птицу белесыми липкими нитями. В других тенетах Алисия видела слабо трепыхавшихся птиц, ящериц, маленьких обезьянок и даже жалобно блеющего оленька - размером с кошку. Вообще в этом фантасмагорическом и мрачном месте все пропорции были нарушены- словно какой-то безумный бог решил подшутить над здешними обитателями уменьшив традиционно крупных животных и вместо этого до гротеска увеличив мелких тварей, превратив их в чудовищ из ночных кошмаров. Алисия не могла не подумать, что низкорослые койсаи здесь выглядели как нельзя уместно.
Встречались здесь и более серьезные создания - Алисия заметила, с каким почтением ее похитители остановились у небольшого ручейка протекавшего меж зарослей исполинских папоротников и хвощей. Причиной вызвавшей эту задержку стал огромный трехпалый след, напоминавший след птицы - вот только птиц таких никогда не носила земля. Предводитель сел на корточки внимательно рассматривая этот огромный отпечаток, принюхиваясь к этому следу, даже пробуя землю на зуб и только потом махнул рукой позволяя остальным двигаться дальше.
В другой раз они обогнули какое-то небольшое озерцо или скорей болотце, сплошь заросшее каким-то растением, походившим на лиану или плющ. Отвратительный смрад тухлого мяса не мог перекрыть даже резкий, дурманящий аромат испускаемый огромными алыми, как кровь цветами, распускающимися на водной глади. Один их дикарей видя как Алисия недоумевающе смотрит на это озерцо, по какому-то непонятному капризу решил ей показать, в чем дело: взял большую трухлявую палку и с силой метнул ее прямо в гущу переплетения водяных лиан.
Тут же, словно большие зеленые змеи, стебли оплелись вокруг бревна и острые шипы не менее пяти дюймов каждый воткнулись в трухлявую древесину. При этом небольшой участок темной воды открылся от зарослей и побелевшая от ужаса Алисия увидела как медленно всплывает из под воды человеческое тело, пронзенное со всех сторон острыми колючками. Кому-то из карликов не повезло оказаться слишком близко от смертоносного пруда. Тогда Алисия подумала, что это странно- уж для них знающих в этой местности казалось каждый кустик было бы мудрено не запомнить столь откровенную ловушку. Алисия еще не знала до каких глубин расчетливой, рациональной жестокости доводит этот низкорослый народ слепое преклонение перед наиболее страшными порождениями обезумевшей природы страны Койсаи.
Сразу за жутковатым озером, начинался крутой подъем куда-то вверх. Алисия тщетно пытающаяся заслонится от хлещущих по ее лицу веток, еще успела подумать, что они поднимаются на вершину одного из тех холмов, вершины которых она видела еще на реке. Случайно средь веток промелькнул кусочек неба и Алисия машинально отметила, что небосклон начинает темнеть- неужели они пробирались через эти кущи весь день?
Внезапно она услышала как где-то впереди послышался странный рокот- сначала негромкий, он становился все сильнее и сильнее, пока не превратился в оглушительный грохот. Впереди в ночи стали загорелись какие-то огни, издалека послышались какие-то завывающие крики. Алисия слишком много времени провела среди чернокожих дикарей, чтобы не узнать бой барабанов и не понять, что впереди готовится какая очередная богохульная церемония. Она сжала зубы молча предавая свою душу Солнцу - какие бы планы на нее не было у ее прежних похитителей, она не сомневалась, что в руках новых врагов она не переживет этой ночи.
Внезапно густые заросли расступились и взору до смерти испуганной девушки предстала вершина холма, тщательно очищенная от всякой растительности. Круг из костров окаймлял огромный плоский камень, вокруг которого с воплями и криками выплясывали сородичи похитивших Алисию карликов. Вокруг алтаря виднелись многочисленные черепа, сложенные в подобие неких уродливых пирамид. Находящиеся в экстатическом восторге дикари наносили себе глубокие раны костяными ножами и острыми камнями, смазывая кровью эти омерзительные останки. Справа и слева вдали виднелись вершины таких же холмов, на вершине которых горели такие же костры, на фоне которых бесновались кривляющиеся черные фигуры.
А внизу у подножия холмов простиралась широкая гладь огромного озера, по берегам которого и стояли эти холмы. Озеро было столь велико, что его дальние берега терялись где-то вдали, там где за горизонт заходило алое закатное солнце. Где-то ровную водную поверхность прерывали темные кляксы островов. В воздухе над водой реяли какие-то крылатые создания.

 Отправлено: 16.08.10 18:28. Заголовок: Однако впечатление о..

Однако впечатление от этого столь красивого первый взгляд зрелища тут же покинули Алисию, когда она увидела , что склон холма спускающийся к озеру был не столь густо заросшим как с другой стороны. Посреди зарослей пролегала широкая прогалина, ведшая от берега озера прямо к вершине на которой стоял алтарь.
Ну успела девушка осознать, что это значит как из толпы кривляющихся карликов выступила особо безобразная фигура- сморщенный старый уродец, разукрашенный какой-то сложной татуировкой. При ходьбе он опирался на какой-то жезл украшенный черепом какого-то зубастого гада, в другой руке держал бубен. При виде девушки он довольно осклабился, обнажая пеньки гнилых зубов. Протянул вперед руку и Алисия инстинктивно дернулась, когда ее тела коснулась мерзкая скрюченная клешня. Старикан рассмеялся квакающим смехом и, резко бросив несколько слов, ее похитителям ушел куда-то вдаль.
Койсаи подтащили ее к плоскому камню и повалили на него, привязывая руки вырывающейся девушки к колышкам, вбитым в землю по краям алтаря. Меж тем старик шаман воздев руки по направлению к озеру и заходящему солнцу дребезжащим голосом затянул какую-то заунывную песню, тут же подхваченную остальными. В такт ей сидящие вокруг алтаря дикари мерно выбивали на своих обтянутых кожей ( наверняка человеческой) какой-то пугающий ритм. По бокам от Алисии сели две молодых туземки, с кожей словно смазанной маслом. Распевая все тот же унылый мотив, они принялись подбрасывать в костры вокруг нее связки трав, высохшие останки каких-то животных. От этого пламя меняло цвет, а стелющийся по земле дым был едким и вонючим.
С вершины соседнего холма послышались такие же завывания, сопровождаемые боем барабанов. И так же меняло свой цвет пламя на вершинах холмов. Большая луна струила на землю свой мерный серебристый цвет, в то время как взошедшее напротив нее алое светило горело яростным алым пламенем. И над этим несся вдаль кровожадный дикарский мотив, в котором дрожащая от страха Алисия, одурманенная дымом от костров все-таки не могла не почуять призыва.
Рокот барабанов и ритуальные песнопения дикарей вдруг заглушил низкий утробный рев, пронесшийся над поверхностью озера и затихший где-то вдали громким шипением. Почти сразу наступила мертвая тишина, в которой Алисия казалось слышала только оглушительное биение собственного сердца. Однако вскоре эти звуки заглушил громкий плеск воды и после этого еще более страшные звуки- тяжелые шаги, от которых казалось, сотряслась земля. Вновь послышался грозный рык и почти сразу же все стоявшие в безмолвии люди повались на колени. Однако при этом послышалось вновь монотонное песнопение - низкорослые карлики пели свое заклинание-призыв к тому, что выходило из озера. И в этом призыве слышались два особенно часто повторяющихся слова: «Мукунгу Мбуру». Наконец-то молодая аристократка могла воочию увидеть, пугающее существо, наводившее ужас на все оба берега реки и все окрестные джунгли.
Хотя Алисия почти сходила с ума от страха, какая-то ее часть отчаянно желала, чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился. Она изо всех сил изогнула шею, желая разглядеть, тот ужас, что, наконец, положит конец всем ее мучениям.
Сначала она ничего не видела, кроме трясущегося и отбивающего поклоны койсайского шамана, продолжающего бубнить под нос какую-то молитву. Потом вдруг на фоне звездного неба появилась безобразная голова, походившая на морду превосходящего всякое воображение крокодила. Потом появилась длинная шея, короткие передние лапы с огромными когтями, потом и все чудовище разом медленно поднимающееся вверх. Бледная как мел Алисия созерцала клыкастую пасть полную острых зубов не менее полуфута длиной, огромный парусовидный гребень, возвышающийся над изогнутой спиной, сине-зеленую чешую покрывающую бока исполинской рептилии. Огромное мускулистое тело еще только наполовину показалось из за холма, но девушке уже казалось, что монстр возвышается над землею не менее, чем на тридцать футов. Равнодушный холодный глаз, с узким как у змеи зрачком остановился на белой фигурке и Алиссия наконец не выдержав оглушительно завизжала, перекрывая завывания койсаи. Словно отвечая ей, чудовище подняло вверх голову и вновь издало оглушительный рев, от которого Алисия почти потеряла сознание. Словно в тумане видела она как исполинская тварь подходит все ближе, не торопясь, словно стараясь подольше насладится ее страхом, как голодным огнем горят зеленые глазища.
В какие незапамятные времена примитивные, пребывающие в почти животном состоянии предки сегодняшних шаманов койсаи сумели подобрать ключик к чудовищам подобных этому? Как эти могучие существа, пережившие всех своих собратьев, давно вымерших в иных местах Арка, эти кровожадные драконы стали божествами и одновременно сторожевыми псами желтокожих охотников за головами? Тварями что выходили на свою страшную охоту и далеко на запад, за великую реку, на веки вечные отбивая у племен чернокожих дикарей желание, соваться в страну Койсаи.
Внезапно словно мощный порыв ветра пахнул ей в лицо, и тут же сверху на нее упало что-то большое и черное, накрывшее девушку с головой. Пронзительный крик раздался над землей и словно в такт ему вновь взревел огромный ящер. Могучее тело метнулось вперед, с полным ужаса криком обернулся старый жрец- и тут же огромная трехпалая лапа раздавила его, как человек давит жука. Тут же что-то острое рассекло путы девушки, мощные лапы ухватили ее плечи и она с невероятной скоростью взмыла вверх и вперед. Огромная пасть с шумом захлопнулась совсем рядом с ней, но к счастью крылатый спаситель Алисии сумел ускользнуть от громадной пасти. Они взмыли вверх, и огромная тварь в прыжке едва-едва не достала их – огромные челюсти сомкнулись в каких-то нескольких дюймах от ступней девушки.
Стремительно набирая высоту, крылатый похититель сделал несколько кругов над оскверненным капищем, где огромный ящер вылавливал из кустов разбегающихся во все стороны желтокожих карликов - словно цапля выискивающая рыбу или лягушек в густой ряске. Еще несколько карликов корчились в его когтистых лапах. Колдуны койсаи привязывали это чудовище посредством своего мерзкого ритуала, центральным элементом которого должно было стать жертвоприношение. Странным образом это скармливание ящеру молодых девушек давало койсаи и власть над исполинскими ящерами. Сейчас же ритуал был нарушен и монстр из грозного божества стал тем, чем и создали его настоящие боги: бессмысленной машиной для убийств, одержимой только одним желанием- жрать. Раньше это его стремление было направлено против врагов койсаи, сейчас же оно обратилось против них самих. Могучий хвост и огромные лапы крушили густые заросли, размазывая прячущихся в них туземцев в кровавую кашу, которую с чавканьем пожирала огромная пасть.
Неожиданно монстр прервал свою кровавую тризну и поднял вверх огромную голову. Грозный рев вновь разнесся над холмами и тут же ударили по воздуху огромные крылья и ее крылатый спаситель понесся на восток. Все демоны ада не смогли удержать ее от того, чтобы не бросить хотя бы беглый взгляд вверх. Изогнув шею как только могла, она посмотрела на того, кто нес ее в своих когтях.
Слабый стон вырвался из губ девушки и она, обмякнув, провалилась в глубокий обморок.
Вот уже почти сутки пираты уныло слонялись по речному острову, настороженно поглядывая на правый берег реки. С самого момента похищения девушки их серолицый хозяин ушел в лес и не появлялся оттуда. Однако пираты слышали как из чащобы раздаются какие-то странные звуки слышали шелест могучих крыльев в ночи. Еще больше пугали их огни на вершине огромных холмов, бой барабанов, а потом- жуткий рев неведомого чудовища. За все время похищения девушки пиратов так и не сомкнули глаз, никто из них не притронулся к вину или пиву, хотя следить за ними было некому.
На утро третьего дня из зарослей неожиданно вышел их хозяин. Равнодушным взглядом обвел своих оробевших подручных.
-Следуйте за мной- бесстрастным голосом произнес он, разворачиваясь в сторону чащи.
Тревожно озирающиеся по сторонам пираты прошли сквозь чащу и вышли на берег реки. С удивлением они уставились на лежащую на песке Алисию находящуюся без сознания.
-Уложите ее в пирогу, а когда проснется- дайте поесть и немного подогретого вина- сухо сказал серолицый. - И давайте уже выбираться отсюда. Да и пошевеливайтесь- или кто-то хочет познакомится с Мукунгу Мбуру?
Второй раз повторять ему не пришлось.